Николай Хмурый. Западная война - Михаил Ланцов

Наёмники хотели, но не могли использовать «тарахтящую» технику с ДВС, чтобы не выдавать своих манёвров звуком. Паровые машины, даже самые совершенные, к сожалению, для их задач тоже пока не подходили. Слишком тяжёлые и габаритные. А им иной раз приходилось перебираться по натуральным буеракам. Поэтому они использовали только велотехнику: как собственно армейские велосипеды, так и разнообразные веломобили, позволявшие им быстро перевозить оружие и боеприпасы. Да, не кавалерия и не мотопехота. Но они любой овраг могли достаточно легко форсировать, тупо перенеся свои транспортные средства на руках. Что было очень ценно в задуманной тактике.

Вот бойцы подкатывали к перелеску.

Пара наблюдателей ловко пробирались через это символическое препятствие из зарослей, больше скрывающее наёмников от лишних глаз, чем реально защищающее. Обнаружив противника, один из них возвращался назад, докладывал командиру отряда. Если ситуация слишком опасна, тот подавал сигнал обычным охотничьим манком и второй наблюдатель возвращался, а весь отряд двигался дальше. Если же всё было благоприятно, то к наблюдателю быстро протягивали провод и подцепляли к тому примитивные полевые телефоны. Параллельно разворачивались миномёты и шло спешное составление карточки стрельбы, с расчётом направления, возвышения и заряда. Плюс подготовка миномётных выстрелов.

И вот, по сигналу наблюдателя, резкий – на пределе скорострельности – артналёт. И тут же – спешная сборка. Провод телефонный скрутить. Миномёты погрузить. Бойцов усадить. И ходу. Ходу. Ходу.

Немцы, постреляв и посуетившись, выдвигали отряд для проверки потенциальных позиций противника. Но находили там только пустые ящики от миномётных мин, окурки, слегка притоптанную траву и несколько фекальных кучек в качестве доказательства того, что здесь кто-то был, причём совсем недавно. Ну и следы велосипедов. Особенно если грунт был влажным и протектор хорошо отпечатывался.

– Чёртовы спортсмены… – рычал в очередной раз германский фельдфебель или даже лейтенант, командующий передовым отрядом. Но ничего поделать не мог.

Иногда пытались догнать и покарать отрядом кавалерии. Но заканчивалось это плохо. Потому что у бойцов кроме 60‐мм миномётов были и 37‐мм гранатомёты и пулемёты, в том числе и станковые. Так что, заметив погоню, от которой не удаётся оторваться, наёмники останавливались. Разворачивались во всю свою огневую мощь. И угощали преследователей из всех стволов. Германские кавалеристы были вооружены очень слабо. Карабин, пика, сабля… у части пистолет. Да вот и всё. С таким вооружением много не навоюешь против столь сильно вооружённых противников. А что-то иное за столь сжатые сроки не придумать. Банально нет материальной части. Конная артиллерия и прочие средства усиления шли только на серьёзном организационном уровне – в кавалерийских полках и выше. Но с такими ребятами наёмники сталкивались выборочно, когда местность позволяла.

И ведь далеко не всегда подобные миномётные обстрелы были с фронта. Нередко наёмники обстреливали немцев и с флангов, а бывало, и вообще с тыла, вынуждая разворачиваться в боевые порядки и медлить, медлить, медлить. Почти непрерывно неся потери. Огромная, просто чудовищная махина накопленных Германией солдат буксовала и топталась на ровном месте. Они словно огромный медведь ревели от бессильной злобы и пытались угомонить пчёл, что жалили их со всех сторон. По чуть-чуть. Слегка. Едва заметно. Но это мешало им продвигаться вперёд. Из-за чего они теряли время: оно в сложившейся обстановке работало против них.

А ещё в линии непосредственного соприкосновения работали снайперы. Не егеря, что действовали непосредственно в боевых порядках пехоты. Нет. Именно снайперы. Настоящие снайперы. Их начали готовить сразу после окончания Русско-Японской войны, отбирая талантов и самородков по всей стране и не только. И вот их-то и стянули специально со всех трёх фронтов и даже из резерва Ставки, бросив на прикрытие наиболее опасного направления.

Каждый такой снайпер действовал с небольшой группой обеспечения из пяти человек. Перед ними была поставлена простая как мычание задача – уничтожение германских офицеров. Простой отстрел. Как куропаток. Казалось бы, мелочь? Однако падёж офицерского состава в наступающих войсках Райхсхеер приобрёл просто ужасающий масштаб. Из-за чего войска, и без того постоянно тормозящие из-за бесконечной череды засад, стремительно теряли управляемость и организованность.

Снайперы, кстати, также ездили на велосипедах. Хороших таких, добротных армейских велосипедах. Крепких. Основательных. Очень чем-то похожих на швейцарские армейские велосипеды тех лет, только имевших одну очень важную особенность – планетарную трёхскоростную коробку передач с одной нормальной и двумя пониженными скоростями. Всё-таки дура тяжёлая, да много всякого имущества тащить приходилось, что требовало снизить нагрузку на ноги бойцов. Не так быстро едут, да, но намного быстрее, чем пешком, и проще, чем на лошади, ибо кормить не надо и пулей не убьёт…

Немцы продолжали наступать в междуречье Варты и Вислы, а австрийцы – на юге провинции Позен. Немцев «заняли делом» ЧВК и отдельный корпус Лейб-гвардии. А вот с «австрияками» вышла заминка. Центральный фронт был в известной степени раскорячен. Одна его армия наводила шорох в междуречье Варты и Одера, вторая частью поддерживала операцию Южного фронта в Галиции, а частью блокировала австрийцев… силами всего одного корпуса. Да, Имперской гвардии. Но не Лейб-гвардии, а просто. И без авангардного подкрепления безумно кусачими ЧВК. Так себе история. Австро-Венгерская армия не выглядела слишком уж могущественной. Но её тупо было много. И она на удивление проявляла излишнее упорство. Плюс – артиллерия. Хочешь не хочешь, а австрийцы – не японцы. Техническое оснащение на голову лучше[78]. Да и грамотного персонала хватало.

Недооценили в Главном штабе австрийцев. Недооценили… Потребовалось срочно отвлекать австрийцев, начиная штурм Перемышля. Он был радикально слабее укреплён, чем Кёнигсберг… но всё же являлся очень мощной крепостью…

Старший ефрейтор Джугашвили невольно вздрагивал каждый раз, как там, от подведенных железнодорожных путей, били пушки. Сильно били. Крепко. Ему постоянно казалось, что не по австрийцам, а по нему. Каждый раз. Слишком уж этот обстрел действовал на нервы. И не только ему. Вон – рядом все вздрагивали. Кто-то практически сдерживал себя, и эту реакцию мог заметить только внимательный взгляд наблюдателя. А кто-то не стеснялся своего страха. Отдельные же так и вообще молились. Иосиф же крепче сжимал свой ручной пулемёт, словно это было то последнее бревно, благодаря которому он ещё держится на плаву.