Боярыня - Даниэль Брэйн

ослышалась или дьяк совершенно забыл берега. Но нет, им были сказаны целых две фразы…

И я хохотала так, что даже не удосужилась подумать — прилично ли, допустимо ли, не преступно ли, в конце-то концов. Кика моя съехала, я нахлобучила ее обратно, как лесоруб ушанку, из глаз текли слезы, а Воронин — нет, он оставался серьезен и пережидал мою истерику с потрясающим самообладанием.

Может, ему не впервой? Может, он по всем местным боярам прошелся уже с этим выгодным предложением?

Но наслаждаться собственным смехом долго я не могла. Делу время, потехе час.

— Что, дьяк, — всхлипывая, проговорила я, — чай, обидела я тебя?

— Нет, боярыня. Могла бы взашей прогнать.

А он неглуп.

— Могла бы, — признала я и утерла слезу, потом подумала и поправила кику, потому что, кажется, имела я вид лихой и придурковатый. — Значит, боярышню Головину решил сватать. Считать умеешь, дьяк?

Воронин кивнул. Я никак не могла взять в толк — он понимает, насколько его предложение абсурдно? Не может не понимать, он слишком хорошо держится для человека, который стал поводом для насмешек. Пусть этому свидетелей не было, все равно.

— Тогда считай, — повелела я, — сколько лет тебе будет и сколько невесте, когда она в возраст войдет. Ну, у тебя срока хватит, чтобы и титул себе выслужить, и состояние нажить. Не считаешь же, что я за тебя как есть, за голодранца, боярышню-дочь отдам?

Допустим, нет у меня никакой дочери, но Воронин об этом не знает.

— Дочь, боярыня? — переспросил он, и до меня дошло, что смеялась я над чем-то неправильным. — Помилуйте Пятеро. Падчерица твоя.

— Ах вот… ладно, — я потрясла головой. Лучше бы ты, служивый, продолжал про поиск злодея. — Ладно. Девки перестарки давно обе. Сироты. Кроме меня, никого у них больше нет. — Я, опять не подумав, можно ли так или нет, наклонилась вперед, уперла локти в стол и пристроила подбородок на сплетенные пальцы. Речь от этого у меня стала немного невнятной, но наплевать. — Думаешь, приданое за падчерицей дам.

Если бы он начал юлить, я бы точно приказала его сей момент вышвырнуть. Но Воронин кивнул.

— Дам, конечно… — Повидал Анну, пока осматривал дом? Возможно, вряд ли обе сестры покидали дом часто, разве что в церковь, но мог ли дьяк видеть их там? — Значит, виделся с Анной, ну, а она к тебе как? Неволить ее не буду.

Я сдвинула брови, шутки кончились. Выдавать замуж против воли кого бы то ни было я не намерена, какими бы преимуществами — а какими, кстати? — для меня это ни обернулось. Воронин лишь поклонился, но ничего не ответил.

— Ловок, ловок, — покачала я головой. — Приходишь в дом обвинить хозяйку его в супостатстве, пока тело хозяина еще не остыло, затем с обыском являешься, затем сватов готов заслать. Юн и ловок. Лиха беда начало, человече государев, этак лет через десять ты за престолом владычицы встанешь и начнешь ей на ухо нашептывать? Только ли в деньгах дело, дьяк? А если я за Анной старый сарай, свинью и горсть монет дам, что скажешь?

— Свинью в сарай, боярыня, за горсть монет ее откормлю, зимой сыты будем.

— А вот это похвально, — признала я. Не Фока Фокич, но впечатляет. — За хватку к свинье пару гусей добавлю.

Какого же черта ему это нужно, подумала я. В любовь с первого взгляда я не верила, не столько мне лет, на сколько я выгляжу, и не так я глупа, как многим видится. Воспользовался ситуацией, решил, что я захочу сплавить одну из падчериц с рук? Вел подобные разговоры с моим покойным мужем? Нет, сомнительно, боярин Головин нашел бы партию для дочери и получше, не всегда же она была перестарком, стало быть, мне нужно осторожно выяснить, в чем причина пребывания Анны в отчем доме. Но дьяк?..

— Так что ко мне пришел? — снова спросила я. — Говори правду, не то до государыни дойду.

Не уверена я, что Воронина эта угроза испугает, а императрице хоть какое-то дело до чужих браков есть.

— Как есть говорю, боярыня, — без стеснения ответил он. — Мне жениться пора, а род Головиных богат да знатен. И мне не век в дьяках прозябать, и тебе выгода. От одной свиньи не обеднеешь.

— Ты еще про двух гусей забыл, — напомнила я. — Добро. Ступай. Что решу — пришлю сказать тебе. А что ты все на сундук смотришь?

— Работа уж больно хороша, боярыня, — отозвался дьяк и поклонился. Я, конечно, большей откровенности и не ждала.

— Ступай…

Воронин исчез в двери так стремительно, что мне показалось — кто-то выдернул его из кабинета, и этот кто-то зашел не сразу, а, вероятно, подождал, пока дьяк покинет мои палаты. Я выбила очередную дробь пальцами, дверь приоткрылась, я покивала уже очень знакомой мне бороде.

— Зайди, Пимен, дверь закрой, — велела я. — Епифаньку привел? — Пимен кивнул. — А ну скажи мне, кто боярышень сватал, когда, сколько раз, почему отказ был?

Трудно было сказать наверняка, какую логическую цепочку выстроил в уме Пимен, но что он решил не портить со мной отношения, а то не только баню отберу, — бесспорно.

— Так… — Он почесал бороду. — Почитай… Боярин Халатнов сватов присылал. Так это когда, матушка? Тебя еще в доме-то и не было. А потом… Круглов, граф. А то при тебе уже, али не помнишь?

Я дернула плечом.

— Почему отказали? Запамятовала.

— Так боярышня против. Боярин-то наш после графа Круглова лютовал, чуть в монастырь боярышню не сослал. Так-то, — Пимен слегка смутился, но очень искренне, — сватов разве много было? Поди, а кому жена нужна, что калечных девок рожает?

Они здесь еще и худо-бедно, но наблюдают наследственность, поразилась я, а выводы делают, конечно, неверные. Насколько я представляла, вины первой боярыни Головиной в том, что она не смогла разродиться, не было, и уж тем более она была не виновата в травме Пелагеи. Но — в эти времена свои взгляды на многое, и не мне их менять.

Хотя — почему нет?..

— Чего не сослал? — хмуро спросила я. — Пожалел?

— Так боярышня-то увечная, — развел руками Пимен. — А то…

— Погоди, погоди, — я еле удержалась, чтобы не вскочить. — Пелагею сватали? Ты что, умом тронулся?

Это немыслимо — задача жены нарожать как можно больше наследников. Повезет, так хоть парочка доживет до восемнадцати лет, но я сомневалась, что Пелагея способна даже зачать, не говоря уже о том, чтобы разрешиться от бремени. Да, у нее повреждены ноги, но мускулатура не развита совершенно — если только руки и немного спина.

Пимен пожал плечами.