Боярыня - Даниэль Брэйн

еще пару штук кроме той, в которой взял привычку греть кости Пимен.

— Так одна, матушка, бабья, а другая мужицкая, — просительно заглядывая мне в глаза, продудел Пимен. — Как же…

— А ты что, не мужик? — прищурилсь я. Может, и нет. Посмотрим, что он ответит. — Много воли взял, Пимен.

— Так я… — Да, стоило отобрать у него то, что он считал своим по праву, и спесь с него слетела разом. Метод владычицы-императрицы стоит взять на вооружение. — Так мне боярин…

— Нет боярина больше, — вздохнула я. — Я теперь в доме всему голова, Пимен. Мне хозяйство держать, дочь растить, боярышень… ну, — я снова вздохнула, — сам понимаешь. В той бане повивальный дом будет. Не обессудь, — я притворно развела руками. — Но проявишь себя хорошо — не обижу. Попытаешься чудить — снова не обессудь. Я свое имение в обиду не дам и себя не дам. Уразумел?

— Как не уразуметь, матушка!

Любо-дорого глядеть, но доверять не стоит.

— А раз уразумел, скажи, кто в трапезной в ту ночь, когда боярина убили, прибирался? Пуговицу с платья я потеряла, девки мои обыскали уже все, не нашли.

— Уразуме-ел, — протянул Пимен.

— А раз уразумел — держи рот на замке, о чем у нас тут с тобой разговор был, и не вмешивайся! — повысила голос я. — Так кто?

— А Епифанька-Блажной, боярыня. Как Петр слег, Епифанька его и заменяет. От я ему!.. — взревел Пимен, и мне пришлось его осадить:

— Я сказала — не вмешивайся! Сама знаю, что делать. Как купец Разуваев уйдет, пришлешь Епифаньку ко мне. Может, он и не брал ту пуговицу. Как знать?

— А может, и не брал, — согласился Пимен так поспешно, что если бы я эту пуговицу не выдумала только что, почти убедилась бы, что он самолично облазил всю трапезную в поисках дорогостоящей штучки. — Ты, боярыня, сама ведаешь.

— Ведаю. А теперь купца зови да Марью разыщи мне. Живо!

Фока Фокич Разуваев выглядел хрестоматийным купцом настолько, что я едва удержалась, чтобы не протереть глаза, и подумала — а не было ли среди художников по костюмам таких же, как я, попаданцев? Он, казалось, вышел со съемочной площадки перекурить. Но мне не солгали: купец Разуваев оказался на редкость толковым и деловым человеком. Пришла Марья, удивив меня еще больше тем, что у нее был готов полный перечень всего, что ей было нужно, и ведь она не записывала, запомнила все, но с ее-то опытом! Фока Фокич кивал, испросил у меня перо и чернила, записывал, зачеркивал, что-то быстро считал в уме, расспрашивал Марью про ткани, какие нужны, в каком количестве, для чего… Марью я в конце концов отпустила, а Фока Фокич взял два чистых листа, переписал все набело и дал мне подписать.

— Стой, боярыня Екатерина Кириловна, — важно сказал он, когда я протянула руку за пером. — Я тебе все поставлю как просишь, перед Пятерыми как на духу говорю. Хорошее дело ты затеяла, матушка.

Глаза у него алчно блестели. Ах ты хитрый сукин сын, с восторгом подумала я, но что было ожидать от купца — одних поставок?

— Долю хочешь, — усмехнулась я. — И каковы условия твои, Фока Фокич?

— Тридцать процентов в дело даю, — он в подтверждение своих слов зачеркнул сумму, поставил новую. Да как он считает так молниеносно? Но я была уверена, что его расчеты можно проверять на калькуляторе. — Тридцать процентов с дела беру. Согласна?

Если я не соглашусь, ему ничто не мешает стать не партнером по бизнесу, а конкурентом. Залог успеха — очень быстрое принятие правильных решений.

— С таким дельцом как ты грешно одними бабами обходиться, — улыбнулась я самодовольно. — Найду дом еще один, — а не найду — кого-нибудь вытрясу, разных помещений тьма, потеснятся, — купеческое отделение сделаю. Как смотришь?

Фока Фокич задумался.

— Одно для баб, другое для купчих?.. — повторил он. — А что, боярыня Екатерина свет Кириловна, повитуху-то порой не дозовешься. Вона моя Параскева осьмого рожала, так поди… — Он почесал бороду. — Сорок процентов.

Я не могла понять, что меня восхищает больше: купчиха, родившая восемь детей, или хватка ее супруга. Оба лучше.

— Сорок процентов, — согласилась я и выразительно посмотрела на купеческие расчеты. Но Фока Фокич сам напросился — пришлось ему пересчитывать и переделывать все с учетом второго родильного дома. Пока он кряхтел, я вытащила планы и быстро отыскала нужный дом: отличная пристройка, с печью, с окнами, мне ее обозначили как «поминальную трапезную» — да на кой она мне черт, подумала я, главное, чтобы никто из клиенток не узнал о прежнем назначении этого помещения.

Мы покончили с делами, поговорили о том, о сем, верткий дворовый мужичок принес ароматный чай и свежайшую выпечку. Я поблагодарила Фоку Фокича за подарки, он в ответ пожелал молодой боярышне всяческих благ, и на этой дружеской ноте мы расстались.

Я вернулась за стол и, хотя дала себе зарок следить за фигурой, цапнула очередную булочку и принялась ее жевать. Пожалуй, если меня и дальше будут так кормить, я раздобрею. Плохо, что молока у меня от этого не прибавится, да и мускулов тоже. С другой стороны — худосочную боярыню Головину явно считали страшненькой, не понимая, что покойный боярин в ней нашел, и пара-тройка килограммов меня не испортит. От нечего делать, в ожидании, пока Пимен приведет сюда Епифаньку, я проверила расчеты Фоки Фокича. Сначала я потерла руки — поймала на ошибке, но потом, пересчитав все дважды по новой, вынуждена была признать, что оплошала я, а вовсе не он.

Когда я не смогла себя перебороть и уже схватила вторую булочку, а общим количеством четвертую, дверь приоткрылась, и моему взгляду предстала борода Пимена.

— Что жмешься? — недовольно сказала я, возвращая булочку на место. Нет худа без добра. — Епифанька где?

— Там, матушка-кормилица, дьяк сыскной, — выдохнул Пимен. Испуг на его лице я уже видела — сейчас Пимен был не просто напуган, он на глазах седел. — При параде. — Он отер лицо, потом, выпрямившись, совершил ритуальный жест. — Ажно слепит, окаянный. Прикажешь пригласить? Одним Пятерым ведомо, что он хочет. Как бы не арестовывать тебя пришел.

Я машинально выбила пальцами дробь. Пимен от неожиданности клацнул зубами.

— Да арестовывать меня он бы вряд ли так разоделся, — протянула я. По логике вещей, но где эта эпоха и где логика. — Проведи, узнаю, чего ему, окаянному, надобно…

Глава тринадцатая

Дьяк сыскного приказа Воронин Роман Яковлевич слишком часто попадался мне на дороге. Но если выбирать между ним и светлейшим — с дьяком справиться проще, он