Ледяная ловушка - Геннадий Филимонов

Всех мужчин разделили на группы, каждую из которых возглавил спасатель. Одной группе предстояло идти по кулуару вверх, практически под подъемником, другой — параллельно Донгузскому ущелью, а третьей — там, где спуск в Даллар. Встретиться все группы должны были в кафе «Ай». Дальнейшие инструкции обещали дать на месте.

— Надо бы проверить само ущелье, — сказал Виктор.

— Туда нельзя, — предостерегли его, — там в любой момент может сойти лавина.

Эта фраза только подстегнула отца Тоника. Ведь если мальчик упал в ущелье, то лавина может накрыть его, и тогда все. Виктор не стал ждать остальных, а сразу побежал к Чегету.

— Дядя Витя! — бросился за ним Профи. — Возьмите меня с собой. Я выносливый. Я бегаю быстро.

— Нет, Павлик. У меня к тебе личная просьба — присмотри за Светланой Васильевной. Я боюсь, как бы она не наделала глупостей. Будь с ней рядом, ладно? Я на тебя надеюсь.

Профи уныло кивнул и поплелся в гостиницу. Присматривать нужно было бы за Борисом, но он тоже вместе со всеми идет на поиски. Везет же Тонику — такое классное приключение. А с другой стороны, вдруг с ним правда случилось что-то ужасное?

Дома Тоник умел засыпать быстро. Для этого нужно было удобно лечь и не ворочаться. Если начнешь переворачиваться с бока на бок, то уже не заснешь — мысли замучат.

Он старался ощутить себя так, словно его положили в уютную колыбельку и ему хорошо, спокойно и радостно.

Дальше он пытался представить себе красные розы, голубое небо, зеленую траву, желтое солнце. Сначала по отдельности, а потом вместе. Цвета смешивались и переливались во множестве тончайших оттенков, которые он никогда не видел в реальной жизни. Неожиданно появлялись причудливые картинки, и, постепенно становясь все определеннее, они переходили в сны.

Больше всего во сне он любил летать. Это с ним обычно происходило после удачных и наполненных радостным ожиданием дней. Он делал во сне легкий прыжок вперед, но в последний момент не падал, а начинал скользить над землей и мог подниматься выше и выше.

Сегодня он видел другие сны. Сумрачные, без ярких красок, с тревожным ожиданием и повторяющимся сюжетом. Он часто просыпался, но лежал без движения и опять попадал в сонный дурман. Когда стало по-настоящему холодать, он начал просыпаться чаще и уже просто лежал, думая обо всем, что придет в голову.

Отец, наверное, уже вернулся из Нальчика. Он всегда давал сыну полную свободу и верил, что с ним ничего плохого случиться не может. Но случилось же. Хотя, конечно, все совсем не так плохо, как могло быть. Лишь бы кончился снегопад. Говорят, что здесь он может продолжаться и неделю, и две.

Отец говорил, что нельзя делать поступки, которые самому кажутся абсурдными, нелепыми, нельзя быть марионеткой в чужих руках. А он поцеловал Снежную королеву. И теперь он здесь, в ледяной ловушке. На дворец она совсем не похожа. Все получилось, как в сказке, только сердце у него не стало холоднее. Он ведь еще жив. Он увидел землю, несущуюся сквозь космические пространства, белые шапки гор и себя, лежащего под тонким слоем снега. Планете как будто бы все равно, живой он здесь лежит или мертвый, но не все равно его родителям, его друзьям, ему самому, в конце концов.

Тоник достал шоколадку, отломил ровно половину, а остальное завернул в фольгу и спрятал в карман. Алиса ведь наверняка дала бы ему половину, если бы он попросил. Алиса очень хорошая. Только в последнее время она сильно изменилась. Люди все меняются, это нормально. Лишь бы не в худшую сторону.

Такого вкусного шоколада он давно не ел. Шоколад «Аленка» — милая девчонка. Интересно, сколько сейчас времени? Темно, сыро. Как все-таки хорошо дома, в теплой постельке. Можно почитать книжку, послушать музыку.

Хиромант Гоша говорил, что нельзя рвать цветы. Даже багульник или барбарис. Он говорил, что им больно. Они запоминают человека, который ломал их, и кричат от ужаса, если видят его вновь. Это доказали ученые. Они подключали датчики и зарегистрировали электрические сигналы, которые испускают растения в разных ситуациях.

Неужели гора отомстила ему? Но ведь он тогда этого не знал! «Незнание Уголовного кодекса не освобождает от ответственности», — послышался нудный голос завуча.

Нет, он, конечно, спасется. Не может быть, что не спасется. Это было бы неправильно. Он ведь хороший. Мама всегда говорила, что у него доброе сердце. И он нужен… А кому он нужен, кроме мамы, папы и нескольких друзей? Если перечислять поименно, то даже не все пальцы на руках получается загнуть.

Нет, он нужен тем людям, с которыми еще незнаком. Он с ними еще познакомится. Они будут его любить, а он полюбит их. Он уже сейчас их любит, ведь раз он с ними подружится, значит, они хорошие люди. Кто же будет дружить с плохими?

Внезапно он ощутил в природе перемену. Что-то страшное накатывалось на него, все вокруг зашелестело, и где-то внизу гулко ухнуло. Лавина. Начался сход лавин.

К счастью, с этой стороны лавин не было. Они скатывались с противоположной стороны и разбивались внизу о сосны Донгузского ущелья. Но переход от абсолютной тишины к тяжелым вздохам огромных гор оказался слишком шокирующим, и Тоник в одно мгновение выскочил наружу.

Его дворик уже снова утопал в снегу. Вокруг была черная, без единого просвета ночь. Только рядом что-то ворочалось, бухало, недовольно ворчало. Даже не верилось, что завтра наступит день, станет светлее и можно будет снова начинать жить.

Алиса стояла на лестничной клетке между третьим и четвертым этажами и смотрела в темноту за окном. Антошка где-то совсем один, среди холода, среди тьмы, а они сидят в теплой гостинице. Может быть, ему именно сейчас нужна помощь.

— Что я говорил? — раздался сзади голос Профи.

— Я не понимаю, ты как будто рад, что сбылись твои предсказания, лишь бы ты оказался прав?

У Алисы на глаза навернулись слезы, и она побежала по лестнице наверх.

— Да ты что? Он же мой лучший друг, — не отставал от нее Профи. — Я если не плачу, то только потому, что не верю ни во что плохое. Он выберется из любой переделки, это же Тоник. Помнишь, как в прошлом году…

— Помню, — остановила его Алиса, — но тогда мы были вместе.

— Мы и сейчас вместе. Меня не взяли из-за Светланы Васильевны. С ней кому-то нужно быть рядом. Ей одной нельзя. Я обещал ее поддерживать в трудную минуту.

— Так чего же мы здесь стоим, пойдем скорее к ней. Ей ведь действительно хуже всех нас, и она сейчас одна.

Из-за плохо прикрытой двери в комнату Светланы доносились возбужденные голоса.

Похоже, что там собралась вся женская часть московской группы. Когда в дверях появились Алиса и Профи, все стихло. Светлана Васильевна сидела за столом, девушки — на кроватях.