Призрак со свастикой - Александр Тамоников

— Сочувствую, фрау Луиза, — сухо произнес Павел. — А теперь важный вопрос, от которого может зависеть ваша судьба. Что вам известно о так называемом золотом эшелоне? Ценности, хранящиеся в Государственном банке, были вывезены десятого февраля на территорию фатерлянда. Вернее, так считалось. Их не довезли даже до Зальденбурга. Состав пропал. Отправку курировал ваш… друг. Наутро одиннадцатого февраля никто не видел его расстроенным или в гневе. Все шло по плану. Он вам рассказывал об этой истории?

— О, святые угодники… — вздохнула баронесса. — О чем это вы? Только этого мне не хватало…

Павел пристально всматривался в ее лицо. Если люди врут, это как-то проявляется. Надо лишь знать КАК. И какие люди. Он был уверен, что в этой женщине не ошибался. Обманул любовник — ничего другого. Обещал красивую мирную жизнь и бесследно пропал. Она не врала. Баронесса Луиза Шлессер действительно ничего не знала.

— Хорошо, фрау, будем считать, что я вам поверил. Но просто так не уйду, не надейтесь. Сейчас вы будете вспоминать обо всем, что происходило в феврале, а я вас подталкивать в нужном направлении. Куда, вы говорите, можно присесть?

Он в полной задумчивости покинул апартаменты баронессы и медленно спустился по мраморной лестнице. За окном уже смеркалось. Баронесса искренне пыталась что-то вспомнить, слишком уж зла была на своего «возлюбленного». А мысль, что тот может «сделать ноги» с ценностями жителей Креслау, угнетала вдвойне. Память у фрау Шлессер работала отменно, она вспоминала даже незначительные мелочи. Об изъятых у населения ценностях она, в принципе, знала. Даже пошутила однажды гауляйтеру в лицо: ко мне твои люди тоже придут? Увы, дорогой, ты сам прекрасно знаешь, все ценное давно ушло на оплату долгов. Нелегкая доля — быть вдовой небогатого барона. Леманн смутился и ответил, что до такого не дойдет. В начале февраля он был загружен делами. Семья уже убралась в Мюнхен, о связи Леманна с Луизой знали все. Она приезжала, ждала его с совещаний в коридоре. В глаза над ней никто не смеялся. Все секретарши, адъютанты и денщики были подчеркнуто приветливы, учтивы. А что обсуждали за спиной, ее не касалось. Однажды — дело было незадолго до 10 февраля — она вошла в его кабинет. Адъютанта не было на месте, и никто не предупредил о собрании. За столом сидели четверо, а Леманн задумчиво вышагивал по ковру, похоже, отдавал указания. Удивило, что из четырех присутствующих трое были в штатском. Двое — пожилые, в очках. Вся компания внимала Леманну. Он осекся, когда скрипнула дверь. Вымучил из себя улыбку. Луиза извинилась и вышла. Всех присутствующих она уже где-то видела, но перечислить их по именам не могла. «Можно не перечислять, — мрачно думал Павел, — вся команда будущих мертвецов в сборе. Банкир Генрих Краузе, начальник Фрайбургского вокзала Иоганн Кёниг, чиновник по транспорту Отто Дрекслер, ответственный за эвакуацию от СС Карл Хоффман… Видно, все владели информацией о предстоящем вывозе ценностей (возможно, не полной), за что и попали в дальнейшем под «сокращение»…

В тот же вечер в доме гауляйтера зазвонил телефон. Леманн выбрался из кровати, оставив любовницу в полном одиночестве, и отправился ответить на звонок. Луизе стало скучно, она пошла в ванную комнату и по пути услышала, как Леманн говорит в трубку: «Молодец, Отто, это хорошая работа. Вы уверены, что речь идет о 31-м километре?» — Выслушав ответ, он произнес: «Хорошо, Отто, пусть будет 31-й. Организуйте рабочих Тодта и всю нужную технику. Я распоряжусь, чтобы оцепили район». При этом баронесса была уверена, что речь идет о 31-м километре! Он дважды повторил. Спустя минуту она забыла об этом разговоре, а сегодня он возник в голове…

И это было все, что удалось выжать из баронессы. Павел терялся в догадках. Как-то все не складывалось. Речь в разговоре наверняка шла о врезке ответвления в существующий железнодорожный путь (структура Тодта, путевая техника, оцепление), но не было на этом участке 31-го километра! Километраж отсчитывался от Варшавы. Креслау (Фрайбургский вокзал) стоял на 253-м километре, Зальденбург — на 315-м. Все, что до того и после — в зоне абсурда. Существует ли альтернативная версия, способная объяснить данный феномен? Голова пока не работала, слишком много нужной и ненужной информации на нее сегодня свалилось…

Он спрыгнул с крыльца и устремился к машине. Красноармейцы скучали, сидя за колодцем. Репницкий прокурился, коротая время со скульптурными ангелочками.

— Ну, наконец-то, — проворчал он, отклеиваясь от облепленного изваяния. — Чем вы там занимались с этой «плоскодонкой»?

Павел не заметил в баронессе ничего «плоского». Все на месте. Но, видно, Репницкий предпочитал барышень с картин Кустодиева.

— Чем надо, тем и занимался, — отрезал он. — И не надо делать губы «уточкой», баронесса не в моем вкусе.

— А кто в твоем вкусе? Кухарки из столовой Главжиртреста? Вы там больше часа уединялись, о чем можно болтать? Забыл, что сказано в Писании: не возлюби любовницы врага своего? — брюзжал капитан.

— Все, хватит глумиться! — бросил Павел. — Все тихо в баронских угодьях?

— Все тихо, — подтвердил Репницкий. — Давлаев и Павленко дважды обходили периметр. Иногда шныряют эти бабы… ну, ты их видел, одна страшная, как призрак, другая на пельмень похожа. Давлаева испугали, представляешь? Он, бедный, даже креститься начал…

— По коням, бойцы! — приказал Верест. — Отдохнуть пора, весь день как каторжные вкалываем.

— Ты хоть полезное что-то выяснил? — поинтересовался капитан.

— Не знаю, — искренне признался Павел и в двух словах описал проблему.

Репницкий погрузился в задумчивость. «Козлик» резво прыгал по «угодьям», выбрасывая гравий из-под колес. До Креслау, учитывая состояние дороги, ехать было не больше пятнадцати минут. Довольно быстро внедорожник освоил открытое пространство, пробежала дубрава. Снова знакомое местечко: справа — обрыв, увитый корнями, слева — каменная гряда протяженностью не менее полукилометра. Павленко прибавил скорость — местечко неуютное. Да и домой уже хотелось — ужин, личное время, можно письмо на родину написать, можно в город выйти и развлечься…

— Знаешь, Павел Сергеевич, глупая мысль в голову пришла, — как-то неуверенно заговорил Репницкий. — Ну, хорошо, Креслау расположено на 253-м километре, если от Варшавы… А Зальденбург — на 315-м… Но дорога-то в два конца ведет, километровые указатели имеются и на другой стороне полотна, причем с первыми не совпадают. Откуда там счет — от Берлина, Кельна, Брюсселя? Надо посмотреть, какие там цифры… Представь себе такое: строительно-ремонтная бригада вызывается не из Креслау, а из Зальденбурга — почему нет? Десятого февраля там еще вовсю хозяйничали немцы, работали все службы. И эта бригада, и ее начальство, разумеется, будут считать столбы на своей стороне дороги. Или, поправь, я что-то неправильно понимаю?

Павел задумался. Вот ведь черт, элементарное решение, а голова уже отказывается воспринимать простые решения, ей подавай запутанное и заковыристое… Он может навести эти чертовы справки уже сегодня!