Чудесам нет конца - Роберт Ирвин

Теперь наконец можно сесть. Уорик явно раздражен тем, что рядом с королем оказался Сомерсет, а не он сам. Есть и другая причина. Со своего дальнего конца стола Уорик вполголоса злобно высмеивает псевдоартурианское лицедейство:

– Я мало что знаю об Артуре, но из того, что мне известно, Ланселот наставил ему рога, а половина рыцарей разбежалась, и перед тем как получить смертельную рану от Мордреда, он был королем-неудачником. Все эти игры в паладинов и странствующих рыцарей – развлечение для девиц. Давайте сначала разберемся с Генрихом и этой каргой Маргаритой, а уж потом побеспокоимся о великанах и драконах, якобы осаждающих наши земли. Нет, ну правда, где прячется Генрих? Мы сидим здесь, пьем, ни о чем не думая, болтаем о древнем рыцарстве, а речь должна идти о боеприпасах, иностранных союзах, наемниках и дотациях. Вся эта показуха – чудовищное сумасбродство.

– Разумеется, сумасбродство, – отвечает улыбчивый Гастингс, – но нельзя же сутки напролет радеть о пополнении армии, бомбардах, правах наследования и разделе земель. В жизни должны быть пиры, танцы и зрелища, иначе какой смысл жить? Сегодня вечером нам предстоят фейерверки и бал, а прямо сейчас нас повеселит Скоггин!

Уорик недовольно ворчит. Он несколько напряжен, потому что считает своей задачей отделить французов и шотландцев от Ланкастера, и задача эта не из легких.

Вскоре перед столом Уорика действительно появляется Скоггин. Энтони отмечает, что с прошлого раза, когда он видел шута, тот начал прихрамывать, лишился нескольких зубов и шутит с натугой. Теперь он уже не ходит колесом.

– Сколько нужно телячьих хвостов, чтобы добраться от земли до неба? – задает Скоггин вопрос.

Собравшиеся за столами выражают недоумение.

– Всего один, если он очень длинный! – слышат они. И дальше: – У какого зверя хвост между глаз?

И опять Скоггину приходится самому давать правильный ответ:

– У кошки, когда она вылизывает себе задницу!

Этими и прочими веселыми колкостями по-королевски развлекаются приглашенные за пиршественный стол. Все, кроме Уорика и Риверса: не сходясь во многих других вопросах, на шута они смотрят с одинаково каменными лицами.

– Ненавижу шутки, – говорит граф Риверс, – ибо они кормятся уродством, глупостью и несчастьем. Лучше нежданная встреча с разбойником, чем с клоуном.

Рипли хлопочет во дворе, устанавливая фейерверк. Эдуард наблюдает, как небеса разверзаются малиновым дождем, а по земле бегут изумрудные змейки. Как и Уорик, король недоволен вечером, хотя и по другим причинам.

– Все это мило, – произносит Эдуард, – но мне не хватает настоящего приключения. И чтобы с колдовством. Хочу увидеть нечто чудесное.

– Ваша светлость должна посетить Графтон, – говорит Жакетта. – Клянусь, вы увидите нечто поистине чудесное.

Ее муж, граф Риверс, добавляет, что охота в Нортгемптоншире исключительно хороша. Эдуард рассеянно кивает. Жакетта еще не утратила красоту, и она не сводит с короля пылающего взгляда. В конце концов Эдуард говорит, что не прочь на днях поохотиться в Нортгемптоншире.

На следующий день после праздника Пятидесятницы Энтони вместе с родителями ненадолго отправляется в Графтон. Он впервые за последние четыре года увидит свою сестру Элизабет, которая после смерти мужа переехала обратно к родителям в усадьбу Вудвиллов Графтон, построенную на месте старого разрушенного монастыря по дороге из Лондона в Нортгемптон. Они приезжают вечером. Элизабет ожидает их в большой гостиной. Вместе с графом Риверсом и Энтони она усаживается за стол в конце зала. И хотя Элизабет задает брату несколько вопросов о событиях на севере, вскоре становится ясно, что беседа о сражениях и боеприпасах тяготит ее и в действительности она хочет обсудить с отцом вопросы, касающиеся денег и имущества. Жакетта сидит отдельно в кресле с высокой резной спинкой в полумраке одного из дальних углов и, удовлетворенно бормоча себе под нос, играет со своими свинцовыми куколками, изображая, будто они разговаривают друг с другом стихами. Когда она была моложе, она помогала своему первому мужу Джону Бедфорду управлять его огромными поместьями в Англии и Франции, а затем, всего несколько лет назад, служила доверенным лицом и советником Маргариты Анжуйской. Однако в Жакетте всегда оставалось что-то детское, ибо она и сейчас верит в сказочный мир фей, о котором ей рассказывали в далеком детстве. По ее словам, чистокровные феи уже давно покинули эти края, а до мест, где они теперь живут, так просто не доберешься. Тут нужно по-особому прищуриться и сфокусировать взгляд за пределами того, что находится перед глазами. Вскоре после свадьбы Риверс спросил Жакетту, действительно ли она верит в фей, и услышал в ответ, что у фей плохая репутация именно потому, что они говорят правду.

Элизабет надо найти нового мужа, который станет отцом для ее сыновей, Томаса и Ричарда, и защитит владения, по праву принадлежащие ей после смерти мужа. Для Энтони доля приданого и оценка недвижимости – трудные вопросы, поэтому он не очень-то ими и интересуется. Однако, наблюдая за Элизабет, он замечает, как возбуждают ее разговоры о деньгах и имуществе, покрывая румянцем щеки и делая сестру еще краше. Она похожа на малыша, желающего получить побольше сладостей. Жакетта часто упоминает очарование Элизабет, описывая его как своего рода колдовство. Наследство сестры – усадьбы Ньюботтл и Брингтон в Нортгемптоншире и Вудхэм-Феррерс в Эссексе – должно обеспечить ей с сыновьями достаточный доход. Но леди Феррерс недавно вышла замуж за сэра Джона Буршье, и эта парочка, похоже, задумала оставить себе ту часть семейных владений, которая принадлежала Томасу. Отец советует Элизабет искать при дворе защиты у кого-нибудь поважнее его самого – к примеру, написать лорду Гастингсу, предложив половину стоимости приданого в виде поместий в обмен на мировое соглашение и благоприятное урегулирование вопроса. Понятное дело, будут большие издержки, но ничего не попишешь: побежишь, коль черт погонит. Отец продиктует письмо, которое Элизабет должна отправить Гастингсу.

Жакетта, никогда не знавшая нужды, не считает деньги столь важными, и все эти пересуды о приданном и очередности наследования ей, как и Энтони, скучны. Она предпочла бы поговорить о любви и романтических отношениях, а пока, устроившись за небольшим восьмиугольным столиком, перемещает маленькие свинцовые фигурки по клетчатому подносу, чем-то напоминающему шахматную доску. Один за другим металлические человечки двигаются к фигурке чуть покрупнее, увенчанной короной, и склоняются перед ней в поклоне. Наблюдая со стороны, Энтони догадывается, что в воображении Жакетты эти фигурки представляют фей, которые выражают свое почтение Оберону, королю эльфов.

Наконец отец и Элизабет закончили разговор о деньгах и недвижимости. Теперь наступает черед Жакетты рассказать одну из своих волшебных историй. Она действительно произошла с управляющим имением, который служил у ее покойного мужа Джона Бедфорда.

Жена того человека родила мертвого ребеночка. И тогда управляющий решил совершить паломничество в Сантьяго-де-Компостела и помолиться святому Иакову, чтобы в следующий раз супруге повезло больше и им было даровано благословение в виде сына и наследника. В пути его нагнала большая процессия людей верхом на лошадях, волах, овцах и прочих животных. Тут он заметил среди них крохотного ребенка, который в чулке пробирался ползком по земле. Управляющий спросил младенца, что он там делает, и получил ответ: