Ты бросил меня - Владимир Колычев

— Я не могла о нем говорить, ты должен понимать почему.

— Потом у тебя возникли проблемы с Игониным. Он тебя насиловал?

— Нет… Не успел…

— Олег скинул его с лестницы.

— Да.

— А потом набросился на меня.

— Это уже в другой раз.

— Что еще было в тот другой раз?

— Это был не Игонин… Ко мне приходил Кирилл… А Олег подумал, что это Игонин…

— Интересно девки пляшут!

— Я хотела ему сказать, но не решилась… Я почему из дома хотела уйти, когда свекровь наехала? Боялась, что Кирилл ко мне придет…

— Он и пришел.

— И я сдалась… Но Олега я не предавала.

— Значит, Игонин ничего такого не сделал.

— Почему не сделал? Он пытался меня изнасиловать… И повторить мог… Поэтому я и не сказала про Кирилла.

— А Олег все свалил на Игонина.

— И поклялся его убить.

— Вот это уже ближе к телу.

— Тело было. А дела не было. Я удержала Олега… Я на самом деле его удержала. Он не убивал…

— А Петрушин видел, как он выбрасывает нож. Подобрал и подбросил его в машину.

Кондакова чуть не подпрыгнула от возмущения. Шагнула к Никите, нависла над ним:

— Он не мог тебе этого сказать!

— И попросил не говорить тебе…

— Я все поняла… — Она села на диван и опустила голову, приложив ко лбу пальцы. — Я — падшая женщина, со мной теперь можно не церемониться… Можно беззастенчиво врать…

— Он действительно так сказал.

— И ты поверил?

— А он мог такое сказать?

— Он мог сказать и не такое… Он постоянно врет… Я знаю, что он умеет врать, но всегда ему верю… Почти всегда…

— Зачем ты ко мне сегодня приходила?

— Как зачем?

— Петрушин попросил?

— Зачем ему?.. Да, попросил… Убеждал меня в том, что ни в чем не виноват. Но при этом хотел знать, что думают о нем в полиции. А это мог знать ты.

— Я говорил тебе, что Вероника пропала?

— Он сказал, что не имеет к этому никакого отношения.

— И ты ему поверила.

— Я не знаю… Я уже ничего не знаю… Знаю только то, что Олег не убивал Игонина.

— Да уж.

Никита осторожно взял кружку с чаем, но тут же поставил ее на место. Нельзя никому верить. Никому! Ни Кондаковой! Ни Петрушину! Ни даже самому себе!..

Кондакова настолько же красива, насколько и ненадежна. Говорит одно, сама же с этим соглашается, но думает о другом. Возможно, ей и не нужен Олег. Может быть, Петрушин — смысл ее жизни, а этот козел уже поднял руку на Никиту. Первая попытка не удалась, зато сейчас Никита у него в руках. Если Кондакова на его стороне. Возможно, чай заряжен снотворным. Или даже ядом. Один-два глотка, и все…

Нет, Никита не поведется на эту уловку. И у Кондаковой не останется. Плохо ему, мир вокруг штормит, но чем скорее он уйдет, тем лучше.

Шейные мышцы напряглись, но болью в голове это не отдалось. Никита осторожно отжался от пола, поднялся. Осмотрелся. Не кружится голова, не болит. Даже перед глазами не плывет. Ну, если только чуть-чуть. А вчера он думал, что умрет. Весь день пластом провалялся, чуть ли не проклинал себя за самодеятельность.

Дверь открылась, в палату вошел Плетнев. Никита улыбнулся, но не повеселел. Плетнев — начальник, ему по долгу службы положено проведывать подчиненного, и не важно, лох он или нет. А Птицыну, Мотыгину, Вересову навещать Никиту совсем не обязательно. Не признают они его, не уважают, вот и нет их здесь. И не будет. Потому что Никита ничего собой не представляет. Голову под удар подставил, Петрушина упустил. А сейчас и вовсе в больнице отлеживается, вместо того чтобы работать.

— Как настроение? — пожав ему руку, спросил Плетнев.

— Да так.

— Есть новость. Одна. Она же хорошая, она же плохая… Петрушин с повинной явился.

— Да?

— Но ни в чем не признался. Не знает, не был, не покушался, не убивал.

— И нож не подбрасывал?

— Не подбрасывал… И как доказать, что это не так?

— И что, его отпустят?

— А что ему можно предъявить?

— А ничего, что Вероника пропала?

— И заявление уже поступило, — кивнул Плетнев. — Но против Петрушина ничего нет.

— Значит, нужно найти.

— И кто будет этим заниматься?

— Я.

— Тебя уже выписали?

— Нет… И пока не выписали, буду работать по Петрушину, чтобы вы меня не отвлекали.

— И оружие выдать? — совершенно серьезно спросил Плетнев.

— Ну, если Петрушина отпустите, то да.

— Пока подержим, а там видно будет… А чувствуешь себя как?

Никита пластом упал на пол, спружинив на руках. Отжался раз-другой, на этом Плетнев его и остановил. И дал понять, что можно приступать к работе.

Дом хороший, современный, в чистом озелененном районе, но для долларового миллионера слишком простой. Двор неохраняемый, до гаража неблизко, подъезды самые обыкновенные. Камеры наблюдения, консьержные — все это есть, но так этим в Москве никого не удивишь.

И все же удивиться пришлось.

Игонин и для дочери выбрал дом экономкласса. Но квартира там непримечательная — ну, «трешка», ну, в блестящей обертке, но в принципе ничего особенного. Зато для себя, как оказалось, он денег не пожалел. Никита еще только переступал порог, но уже почувствовал масштаб квартиры. Во-первых, просторно, во-вторых, лестница из красного дерева, ведущая на второй уровень. Похоже, тут в одну было объединено несколько квартир. Вот тебе и простой дом…

Вдова Игонина ждала Никиту, поэтому дверь открыла сразу. Полнотелая, нос скорректированный, губы искусственно увеличены, лоб и брови явно подтянуты с помощью пластики. Наверняка она и лицо пудрила нещадно, чтобы скрыть возрастные изменения на коже, но сейчас женщина была без косметики. И волосы не ухожены. Не до красоты ей, когда мужа убили, а дочь исчезла.

— Я знаю, вы приходили недавно, — сказала Татьяна Петровна, с чувством вины глядя на Никиту.

— На прошлой неделе приходил, — кивнул Никита. — Вы мне не открыли.

— Я сразу поняла, что вы из полиции… А меня эти допросы просто убили… — Женщина манерно вздохнула, приложив руку ко лбу.

— Кстати, я тогда искал Веронику.

— Если бы я знала…

— Что вы знаете о ее отношениях с этим молодым человеком? — Никита выставил на обозрение фотографию Петрушина.