Пока не поздно - Кей Мортинсен

— Я не знал, останешься ты или нет. Сказал, как только убедился, что останешься и что отец действительно тебе дорог. Я не хотел, чтобы наличие очаровательной сводной сестренки повлияло на твое решение.

— Еще сюрпризы будут? — спросила Мей, встревоженно поднимая взгляд. Ей отчего-то казалось, что объяснение прозвучало не вполне убедительно.

— Мать Бекки — Корал. Клянусь, что это правда. Счастьем Бекки клянусь!

И снова он не ответил на ее вопрос прямо. У Мей сжалось сердце. Наверное, Бекки очень похожа на мать, поэтому Энтони так любит малышку. Неужели надеется и ждет, что, подрастая, девочка будет напоминать ему единственную женщину, которую он любил пылко и самозабвенно?

— Прости, — прошептала Мей, — но я на минуточку отлучусь.

Энтони на миг завладел ее рукой.

— Что бы ни случилось, знай: я всегда хотел как лучше, — тихо сказал он.

Энтони — самый замечательный, самый достойный из людей! Несмотря на ноющую боль в груди, Мей улыбнулась, ведь она любила его всей душой.

— Ты заботишься о грудном ребенке, мать которого умерла, а отец в больнице. И я тобой восхищаюсь, — проговорила она, вставая.

Едва Мей укрылась в дамской комнате, улыбка ее растаяла бесследно. Она сбрызнула разгоряченное, раскрасневшееся лицо холодной водой и подержала под краном запястья. В зеркале напротив нее маячило лицо женщины, которая полюбила мужчину, что до сих пор не может забыть другую. И души не чает в ее ребенке. Ее собственное лицо…

Ну разумеется, Энтони души не чает в маленькой Бекки. Разве можно ее не любить? Она сама уже без ума от малышки, у которой такие милые, крохотные пальчики — руки будущего археолога, уверяет Энтони, — и шелковистые светлые волосенки, и этот теплый младенческий запах….

Ее сводная сестричка… Между Мей и ребенком протянулась незримая ниточка, о которой она и не подозревала минуту назад. Теперь и у нее есть долг по отношению к малышке.

Но Ребекка — дитя Корал!

Мей застонала, пошатнулась, схватилась за край раковины, чтобы не упасть. Призывая на помощь все свое самообладание, она пыталась осмыслить ситуацию.

Энтони и Ребекка не родные по крови. Их связывает только глубокая, стойкая, несокрушимая любовь. А ближайший родственник девочки — ее отец! Мей очень старалась расставить все по своим местам. Энтони знал, что жить Николасу осталось недолго. И отлично понимал, что следующей по степени родства оказывается она, Мей. По закону, именно на нее возлагается ответственность за осиротевшую малышку.

А Энтони обожает девочку, жизни без нее не мыслит. Не поэтому ли он встретил гостью так враждебно? Не затем ли пытался отослать ее прочь? Вот почему скрывал от нее происхождение Ребекки вплоть до сегодняшнего дня.

В голову Мей пришла новая мысль. Мысль настолько кошмарная, что она тут же прогнала ее прочь. Она не верила, что можно настолько заблуждаться в человеке. Энтони ни за что не сделал бы ей предложение только затем, чтобы обеспечить себе опекунство над Ребеккой!

— Нет! — яростно заявила Мей своему отражению в зеркале. — Он добрый и заботливый, он ни за что не стал бы играть чужими чувствами!

Будь осторожна, предостерегал ее взгляд женщины в зеркале. Не теряй головы!

Но Мей упрямо отбросила прочь сомнения. Энтони любит ее! И сегодня она в этом убедится!..

Той же ночью, поддразнивая, искушая, маня, задействовав в сладкой науке обольщения и ум, и тело, и душу, она сделала все, чтобы разжечь страсть Энтони. Пару раз закрадывалась мысль: а не думает ли Энтони о Корал в минуты их интимной близости? И в эти краткие мгновения сердце Мей разрывалось от горя…

— Люби меня, — зашептала она, блаженно закрыв глаза.

Энтони прихватил зубами ее припухшую нижнюю губу, наслаждаясь податливой мягкостью. Страсть Мей по силе не уступала его собственной, увлекая в стремительный водоворот экстаза, равного которому он еще не знал.

Мей казалась такой покорной и нежной. Гибкое тело льнуло к нему, карие глаза сияли. Осыпая поцелуями ее шею и хрупкие ключицы, Энтони коленом раздвинул ей бедра, в то время как ладонями ласкал высокие, упругие груди. Затем жадно припал к набухшим соскам, упиваясь теплом атласной кожи, ответным трепетом уступчивого, чуткого тела.

— О чем ты думаешь? — срывающимся голосом спросила Мей.

Энтони потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить вопрос.

— О тебе! — глухо выдохнул он наконец.

Она вздрогнула всем телом. Энтони удивленно поднял взгляд. На крепко сомкнутых ресницах дрожали крупные слезы.

— Мей! — Он привлек ее к груди. — Что случилось?

Огромные карие глаза распахнулись. Затрепетали влажные ресницы.

— Мне страшно! — всхлипнула Мей.

Энтони крепче притянул ее к себе, принялся ласково поглаживать волосы.

— Потому что ты думаешь, будто наша любовь долго не продлится? — Мей чуть заметно кивнула, несколько слезинок упало ему на живот. Отстранившись, Энтони спрыгнул с кровати и вернулся с носовым платком. — Держи… А теперь, когда ты немного успокоилась, посмотри на меня, — попросил он.

Энтони заглянул в золотисто-карие глаза, на самом дне которых плескался страх, и сердце его мучительно сжалось.

— Для меня брак — это навсегда. Супружеская неверность исключается. Я этого просто не понимаю, слышишь? Ну разве я похож, на записного донжуана? Если я полюбил — значит, полюбил. Ни на кого, кроме тебя, я не посмотрю. Если в будущем возникнут проблемы, мы решим их вместе. Доверься мне. Нас никто и ничто не разлучит. Ты мне веришь, когда я так говорю?

— Да, верю, — кивнула Мей. — Ты не захочешь, чтобы мы расстались, — повторила она, точно примерная школьница.

— Иди сюда…

— Нет… Я что-то плохо себя чувствую. Тошнит, — пожаловалась Мей. — Лучше я попробую заснуть.

— Как скажешь. Принести тебе чего-нибудь? — заботливо спросил Энтони.

— Нет, не нужно. Ты спи.

На следующий день Мей чувствовала себя лучше, хотя казалась непривычно молчаливой и подавленной. Так что поездку в Де-Мойн за кольцами решено было не откладывать.

Энтони настоял на том, чтобы сводить Мей в ресторан — одно из излюбленных «злачных мест» своей молодости. Дескать, надо же продемонстрировать всему свету кольцо, украшающее ее левую руку в знак помолвки! При этих словах Мей, запрокинув голову, весело рассмеялась, и Энтони от души порадовался, что его нареченная снова стала самой собой.

Позже, удобно откинувшись в кресле и кормя Бекки из бутылочки, Энтони наблюдал, как она беседует с официантом, принесшим кофе. Мей держалась с ним, как с равным, а не смотрела на беднягу снизу вверх, точно на неодушевленный предмет, что весьма порадовало Энтони.

— Чего глаза пялишь? — поддразнила она.