Перемените обстановку. Не упусти свой шанс. На грани смерти - Д. Чейз

он открыл дверь на мой звонок и просиял, увидев меня. Я был одним из его немногих любимцев.

– Добрый вечер, мистер Ларри. Разрешите выразить мою радость по поводу вашего выздоровления. – Его радужное приветствие были искренне. – Входите, пожалуйста. Мистер Сидни вас ждет. – Понизив голос, он продолжал: – Обед почти готов. Так что прошу вас, не засиживайтесь слишком долго за коктейлями.

Я пообещал и прошел в просторную комнату, где застал Сидни за письменным столом с бокалом мартини.

– Ларри! Как я рад тебя видеть… Это совершенный ад! Иди, посмотри.

Я подошел к большому шейкеру и щедро налил себе мартини, после чего опустился в одно из больших кресел.

– Потом, Сидни. Сначала, давай пообедаем.

– У меня просто гудит голова. – Прихватив стакан. Сидни подошел к креслу, стоявшему рядом с моим, и сел. – Я начинаю сомневаться в успехе. Боже! Прошлой ночью я не мог заснуть! Я все думал, что отдал этой ужасной женщине три четверти миллиона! Наверно, я потерял остатки ума! Я уже начинаю задумываться, верну ли вообще когда–нибудь свои деньги!

– Успокойся… вернешь с лихвой. Будет, Сидни, не тревожься зря. После обеда мы во всем разберемся. – И несмотря на явное отсутствие интереса с его стороны, я принялся рассказывать, как прошел день в магазине, что я продал и кому, добавив, что о нем многие спрашивали.

За этой болтовней, я покончил со своим мартини к тому моменту, когда Клод объявил, что обед подан. Это был отменный обед: фаршированные яйца чайки, за которыми последовали котлеты из баранины, одно из коронных блюд «Максима».

После обеда мы вернулись в гостиную. Я слышал, как ушел Клод, захлопнув за собой входную дверь. Я гадал, спустил ли он предохранитель замка.

– Я только зайду в маленькую комнатку, – сказал я, – а после давай займемся делом.

Когда Сидни сел за письменный стол, я вышел в прихожую, увидел, что предохранитель поднят и дверь не заперта, потом прошел в туалет, спустил воду и вернулся в гостиную.

В течение следующего получаса мы рассматривали эскизы Сидни. Для меня это было пустой тратой времени, поскольку я знал, что никакого ожерелья не будет, но приходилось играть роль до конца. Среди множества набросков я отобрал три, которые, как я сказал ему, были близки к идеалу.

– Ты действительно так считаешь, Ларри? Или ты говоришь это только по доброте? – Сидни смотрел на меня с тревожным ожиданием.

– Ты смотришь на колье, когда работаешь?

– Нет, зачем? – Он удивленно раскрыл глаза. – Я держу его в сейфе.

– То–то и оно! – Я прищелкнул пальцами. – Вот почему у тебя не получается. Достань колье и положи на стол. Оно тебя вдохновит.

Он изумленно посмотрел на меня, потом его лицо озарилось счастливой улыбкой.

– Знаешь, а ведь мне это и в голову не приходило! Умница! Вероятно, ты совершенно прав!

Он повторил церемонию со снятием Пикассо и открыванием сейфа. Я знал, что он мне полностью доверяет, и все же открывая сейф, он повернулся так, чтобы я ничего не мог видеть за его спиной. Он потратил уйму денег на сейф и теперь только ему, и никому больше, принадлежало право знать, как он открывается.

Он положил колье на стол. Я передвинул настольную лампу так, чтобы свет падал прямо на стеклянную имитацию. Она и в самом деле выглядела прекрасно.

Он сел и несколько минут всматривался в колье, потом выбрал лучшие эскизы и стал их изучать.

– Ты прав, Ларри, золотко. У меня здесь неверная градация. Ах, какой я глупый! Да, кажется, я могу сделать кое–что получше. – Он принялся лихорадочно набрасывать рисунок, а я наблюдал за ним, куря сигарету. Через полчаса, после трех неудачных попыток, он закончил набросок настолько впечатляющий, что я почувствовал – необходимо унять его энтузиазм, иначе следующая встреча окажется излишней, а мне она была необходима.

– Вот оно! Я это чувствую! – возбужденно воскликнул он. – Посмотри.

У него получилось как раз то, что нужно.

– Очень хорошо, – сказал я нарочито вялым тоном.

– Это именно то, что нужно! Ты видишь, как я расположил большой камень? Почему я раньше не догадался!

– Превосходно. – Я нахмурился, потом покачал головой.

– Разве тебе не кажется, что здесь все на своем месте? – спросил он с тревогой.

– Почти. Я мог бы продать это за полтора миллиона, но ведь мы хотели два.

– Больше никаких камней я докупать не стану, если ты это имел в виду. – Голос Сидни стал капризным.

– Нет… нет, конечно, нет. Композиция идеальная, меня смущает оправа. Слишком классическая, пожалуй. Не надо спешить, Сидни, дай мне подумать над ним. Я приду к тебе в пятницу вечером. Уверен, к этому времени мы найдем решение.

– В пятницу вечером? – Он открыл свою записную книжкукалендарь и полистал ее. – В пятницу не получится. Я обещал пообедать со скучнейшим субъектом и никак не смогу отменить встречу. Вот в четверг я свободен.

– Отлично. – Я встал, прикидывая, что для окончательной подготовки операции у меня остается вся среда и четверг до десяти вечера… должно хватить. – Я приду в десять. И тогда следующий ход – Гонконг.

– Приходи пораньше, Ларри. Клод приготовит для тебя чтонибудь особенное.

– Извини. Раньше не смогу. Я обедаю с Джонсонами, (ложь) … боже, помоги мне! Ее интересует бриллиантовая брошь. Когда я получу более или менее ясное представление, чего она хочет, то попрошу тебя сделать для нее несколько эскизов.

– Эта противная старая карга? – Сидни вздохнул. – Всегда только старые и толстые.

– У них есть деньги.

Я убрал эскиз в бумажник.

– Как ты себя чувствуешь, Ларри? У тебя неважный, всетаки вид, – сказал Сидни, провожая меня к двери.

– Нормально. Я очень устал. Когда продам ожерелье, было бы, пожалуй, неплохо отправиться в морское путешествие… если ты не будешь возражать.

– Продай ожерелье, золотко, и отправляйся хоть на Луну, если пожелаешь, а я оплачу все расходы.

Когда он закрыл дверь, я задержался на площадке, прислушиваясь. Он не опустил предохранитель замка.

Похоже, все выходило по–моему.

Я вернулся к себе в половине двенадцатого. Усевшись со стаканом виски, я занялся оценкой ситуации.

При условии, что Рея и Фел заглотнули крючок и пойдут на дело, дальнейшее не представит трудностей. Они легко проникнут в дом и в пентхаус Сидни.

Я помнил, что Рея известна полиции. Ей придется надеть перчатки. Если она оставит хоть один отпечаток, мне несдобровать. Я был уверен, что попавшись, они выдадут и меня.

Но неизбежно ли вмешательство полиции?

Сидни находился в щекотливом положении. Если он вызовет полицию, Плессингтон узнает, что его жена продала колье. Положим, Сидни на