Что такое "навсегда" - Сара Дессен

С тех пор, как преподаватель изящных искусств в колледже однажды похвалил ее вкус, Кэролайн считала дизайн интерьера своим призванием. Комплимент внушил моей сестре твердую уверенность в том, что она может переделать не только свой собственный дом, но и чей угодно.

Так что, хотя мама почти не принимала во всем участия (я считала чудом уже то, что она вообще согласилась), Кэролайн на всех парах неслась вперед. Она перетащила к нам бо́льшую часть своей обширной библиотеки по дизайну интерьера и сделала кучу снимков, позаимствовав у мужа цифровой фотоаппарат. С помощью этих подручных средств она собиралась держать нас в курсе будущих изменений.

– Идеальный выход из положения, если собираешься переделывать дом дистанционно, – объясняла она, подключая фотоаппарат к телевизору, – просто не знаю, что бы мы без него делали.

Она нажала кнопку, экран потемнел, и вдруг на нем появился наш пляжный домик. Вид спереди: если смотреть на дом, повернувшись спиной к океану. Терраса с покосившейся деревянной скамейкой, ступеньки, ведущие к пляжу, и старый газовый гриль под кухонным окном. Я так давно всего этого не видела, что у меня сжалось сердце. Казалось, стоит наклониться ближе, заглянуть в окно, и я увижу папу, сидящего на диване с газетой, и если его окликнуть, он как ни в чем не бывало повернет голову.

Мама тоже во все глаза смотрела на экран, вцепившись обеими руками в чашку с кофе, и я снова подумала: выдержит ли она? Но потом я заметила, что Кэролайн тоже наблюдает за мамой. Через несколько мгновений сестра мягко произнесла:

– Вот так он выглядит сейчас. Если вы заметили, крыша слегка провисла, это из-за последнего шторма.

Мама молча кивнула, а Кэролайн продолжала:

– Ее надо укрепить и частично заменить черепицу. Плотник сказал, если мы решим ставить подпорки, можно заодно сделать парочку мансардных окон в крыше, потому что в гостиной не хватает естественного освещения. Помнишь, ты все время жаловалась.

Не знаю, как мама, а я помнила: она всегда включала свет в гостиной, говоря, что там темно, как в бункере, а папа заявлял, что это хорошо для послеобеденного сна, и в подтверждение своих слов часто засыпал прямо на диване с открытым ртом.

Мама предпочитала центральную спальню с большим окном. А уж голову лося она терпеть не могла. Интересно, о чем мама думает сейчас? Ей, наверное, еще труднее, чем мне. Но я вспомнила наш разговор с Кристи: нельзя бояться. Если бы я тогда сбежала домой, то все пропустила бы.

– Правда, я пока не имела дела с окнами в крыше: не знаю, во сколько они обойдутся и будет ли от них толк, – призналась Кэролайн.

– Зависит от фирмы и от размера, – подала голос мама, не отрываясь от экрана. – Бывает по-разному.

Следовало отдать должное моей сестре. Она, конечно, давила на нас, но знала, что делает. Сделала маленький шаг – показала нам снимок, хотя знала, что маме будет тяжело на него смотреть, и сразу же заговорила о практических аспектах.

Так продолжалось около получаса. Кэролайн словно водила нас по дачному домику, из комнаты в комнату, показывая все новые и новые снимки. Когда дошла очередь до вида с террасы на океан и комнаты с двумя узкими кроватями, где я всегда спала, мне пришлось проглотить ком в горле. Еще хуже стало при виде главной спальни, где до сих пор стояли у стены папины беговые кроссовки. Но Кэролайн медленно и осторожно вытаскивала нас из тягостных воспоминаний, возвращая к реальности. Каждый раз, когда мне казалось, что я этого не вынесу, она задавала очередной вопрос, который требовал ответа.

– Как вы думаете, может быть, вместо окна в ванной установить стеклянные панели? – спрашивала она, или: – Посмотрите, как вздулся линолеум в кухне! Что, если заменить его голубой плиткой с узорами? Или это слишком дорого?

Мама отвечала ей, хватаясь за каждый вопрос, как утопающий за соломинку, я согласно кивала, и напряжение ослабевало, а на следующей фотографии все повторялось. Когда слайд-шоу закончилось, я вышла из комнаты, оставив маму с Кэролайн обсуждать плюсы и минусы верхнего освещения, и пошла вытаскивать вещи из сушилки, чтобы погладить блузку на завтра в библиотеку. Я уже почти закончила, когда в дверях появилась мама. Она прислонилась к дверному косяку, скрестив руки на груди, и сказала:

– Твоя сестра, кажется, нашла себе подходящее занятие.

– А где она?

– Пошла в машину искать образцы ткани, которые хочет мне показать, – мама вздохнула и провела рукой по краю двери. – Судя по всему, вельветовая обивка – последний крик моды.

Я улыбнулась, разглаживая складку на брюках, висящих у меня на руке.

– Кэролайн теперь опытный дизайнер. Ты же знаешь, какую грандиозную работу она проделала у себя дома и на даче.

– Да, знаю, – мама замолчала, наблюдая, как я складываю блузку и опускаю ее в корзину. – Но я все думаю: не глупо ли тратить столько времени и денег на этот старый дом? Твой отец всегда говорил, что там и фундамент ненадежный… Я просто спрашиваю себя, стоит ли игра свеч?

Я вытащила из сушилки пару джинсов, одолженных у Кристи. Черное сердце на колене ничуть не потускнело.

– Мне кажется, было бы здорово ездить туда отдыхать, – несмело предположила я.

– Не знаю, – ответила мама, проводя рукой по волосам. – Может, если фундамент слабый, лучше вообще снести дом и начать с чистого листа.

Я как раз наклонилась над сушилкой, доставая из нее последние вещи, и замерла, словно громом пораженная. Я больше года не видела пляжного домика, но не могла представить себе, что он может просто исчезнуть.

– Не знаю, – сказала я, – по-моему, фундамент там в порядке.

– Мам, ты где? – позвала из комнаты Кэролайн. – Я тут принесла образцы…

– Иду, – отозвалась мама через плечо. – В конце концов, это пока только идея, – добавила она, увидев мое лицо.

А чему, собственно, удивляться? Мама строит новые, идеальные, совершенные дома. Она считает, что все должно быть новым и безукоризненным. В ее представлении новое всегда лучше старого. Она продает мечты. И обязана в них верить.

– Это новая? – неожиданно спросила она.

– Новая? – не поняла я.

Мама кивнула на майку, которую я только что достала из сушилки:

– Я раньше ее не видела.

Конечно, она и не могла ее видеть, ведь это же маечка Кристи, и здесь, под яркими лампами прачечной, она кажется еще более неподходящей для меня, чем тогда, в комнате у подруги, когда я все-таки согласилась это надеть. Переливающийся узор на бретельках бросается в глаза, и совершенно очевидно, что вырез гораздо ниже, чем считает допустимым моя мама. В комнате Кристи, в мире Кристи, эта вещь казалась не более вызывающей, чем простая белая футболка. Но здесь она совершенно неуместна. Еще бы маме не удивляться.

– Нет, мне ее подруга одолжила.

– Правда? – Мама разглядывала блестящее чудо, пытаясь представить в нем кого-нибудь из моих подруг по студенческому совету.