Сорочья усадьба - Рейчел Кинг

— Вы обратили внимание? — спросила она, покраснев и убрав руку.

Она оглядела зал: кажется, ничего не изменилось, танцы в самом разгаре, нетанцующие гости стоят, сидят и разговаривают как ни в чем не бывало.

— Да, — ответил он, и она с облегчением вздохнула. — Небольшие толчки. Уверен, что беспокоиться не о чем.

И все же она встревожилась, ей стало невыносимо жарко.

— Вам нехорошо? — спросил он. — Вы так покраснели. Может быть, вам нужно на воздух?

Он проводил ее на террасу в задней части дома. Стояла ясная и пронизывающе холодная ночь. Кругом было тихо, лунные лучи падали на каштан, выделяя на коре его резкие борозды. В детстве она могла лежать в его тени часами, разглядывая узоры на листьях и на стволе. Трудно было представить, что несколько мгновений назад земля сама по себе шевелилась и двигалась, хотя и довольно лениво.

— Приходится признать, что здесь очень красиво, — сказал Генри.

— А вы как думали? Я выросла здесь, мистер Коллинз, и была очень счастлива.

— Но вам этого мало.

— Может быть, да, хочется того, что есть у вас.

— А если я скажу, что хотел бы иметь то, что есть у вас, что подумываю остаться здесь навсегда?

— Я бы ответила, что ваши слова меня удивляют.

Она умолчала о том, что они еще и радуют ее, даже очень.

— На днях я познакомился на почте с одним человеком, вы, наверное, знаете его, это мистер Ист. Он здешний директор школы, но, как и я, родился в порядочной семье в Англии и… сам решил начать здесь новую жизнь. Он очень тонкий знаток ботаники и частенько отпускает своих учеников домой пораньше, чтобы отправиться собирать гербарии. Порой и детей берет с собой на природу, знакомит их с местной флорой.

Дора молча слушала и не понимала, к чему он клонит. Она слышала про этого мистера Иста, но лично с ним не была знакома — говорят, он застенчив, избегает общества, хотя и не женат.

Генри, между тем, продолжал:

— Так вот, мистер Ист рассказал мне, какие тут богатые возможности для изучения природы, даже в этих местах, не говоря уже про другие районы страны, которые я хочу исследовать в будущем. Он говорит, что тут можно без труда отыскать кости птицы моа, а ведь кости вымерших животных высоко ценятся, особенно в Англии. Он предложил познакомить меня с местными энтузиастами и брать с собой в любую экспедицию, стоит мне пожелать, совсем недалеко отсюда есть много очень любопытных мест.

От волнения он заговорил громко. А Дора слегка разочаровалась: конечно, она счастлива, что он остается, но как жалко, что он не планирует полных приключений экспедиций куда-нибудь подальше от этих мест. Еще бы, разве Новая Зеландия может сравниться с Африкой или Бразилией? Впрочем, она надеялась, что он остается не из одной возможности найти несколько древних костей.

— И ради этого вы решили навсегда отказаться от Англии?

— Нет, зачем навсегда? Англия никуда не денется. Просто я решил купить здесь кусок земли, построить дом и пожить здесь пока, сколько потребуется.

— Сколько потребуется?

— Чтобы стать независимым.

Дора смутилась.

Генри вздохнул и закрыл лицо руками.

— Это все так запутанно, — простонал он. — Мне стыдно пересказывать вам все мои обстоятельства. Но, мисс Коллинз…

Она удивилась, когда он взял ее за обе руки.

— Не сомневайтесь, мне очень хочется, чтобы исполнились все ваши желания. Мы поживем здесь немного, каких-нибудь несколько лет, а потом будем свободны, отправимся, куда захотим, станем изучать и исследовать мир со всеми его чудесами.

Ее вдруг охватила дрожь.

— Мистер Саммерс, — сказала она. — Что это такое вы мне говорите?

— Я говорю, что, если смогу найти подходящее место, которое можно будет назвать моим домом, я бы хотел, чтобы вы разделили его со мной. Будьте моей женой.

— Ну-ну, — говорит отец, устраивая ее поудобней и подкладывая под спину подушку.

— Который час? — спрашивает она. — Кажется, я больше уже не засну.

— Где-то половина пятого, — отвечает он. — Светать начнет еще через три часа, а ты ведь совсем не выспалась.

— А ты что будешь делать?

— Посмотрю, как там наши слуги и гости. Хорошенький прием в новой стране для мистера Саммерса!

— Я пойду с вами, — говорит она.

— Ни в коем случае, я запрещаю.

Отец тверд в своей решимости, и она снова ныряет под простыни.

— Прекрасно, — говорит она, — но спать я все равно не буду.

Он уходит, и Дора слышит его шаги по дому, его голос. Генри не может сейчас прийти к ней, она понимает это, но в доносящихся звуках не слышно тревоги, значит, он цел и невредим. Вопреки собственным прогнозам, она погружается в неглубокий сон, а когда в спальню просачивается рассвет, быстро встает и подходит к окну посмотреть на окружающую местность.

Меньше чем в двадцати футах от дома в глаза сразу бросается глубокая трещина в земле. Она проходит как раз по тому месту, где растет ее любимый каштан; ствол его разорван пополам.

Я прислушивалась к звуку мотора, пока он не слился с шумом дождя и отдаленным ревом разбушевавшейся реки. Целых два дня я не выходила из дома, и, хотя я очень его любила, с отъездом Хью его большие пространства и темные комнаты, в которых к тому же стоял невыносимый холод, выбивали меня из колеи. Хью был прав: я погрязла в материале своей диссертации, слишком много размышляла о наших семейных призраках, Генри и Доре, а тут еще чья-то рожа в окне; хоть пиши сценарий для фильма ужасов.

Дождь все не переставал, но пора уже было выйти прогуляться. Я втиснула ноги в резиновые сапоги, стоящие у черного входа, и надела дедушкину большую непромокаемую куртку, которая доставала мне до колен.

Про опоссума я совсем забыла и, открывая дверь, чуть не споткнулась о него. Но заниматься с ним не хотелось, я оставила его лежать там, где он лежал, и вышла навстречу ненастью. Пробежавшись по грязи и лужам, спотыкаясь о пучки травы, выросшей на жирной почве, я пошла куда глаза глядят, и ноги сами принесли к утоптанной тропинке через луг, мимо Сорочьего пруда к реке и дальше с добрый километр вдоль берега. По ней мы когда-то любили ездить верхом, а летом снимали с лошадей седла и купали их в пруду.

От нескончаемого проливного дождя река поднялась и вспухла. На тропинке легко было поскользнуться и упасть в стремительный поток. А упадешь — закрутит и унесет к черту на кулички. Я представила, как в этом потоке тонет Дора, как холодная рука ее в последний раз поднимается над водой и исчезает навсегда.

Я шла вверх по течению, спотыкаясь о скользкие кочки. Капли дождя, падая на лицо, бодрили, а этого мне и надо было. На огороженных пастбищах под деревьями жались друг к другу овцы, и с важным видом прохаживались стайки сорок. Господи, сколько их тут, этих черно-белых представителей семейства врановых! Выглядели они зловеще и не спускали с меня своих блестящих глазок. Я стала считать, дошла до семи и бросила. Подошла ближе, и они забеспокоились, взволнованно заходили взад-вперед, остановились, словно советуясь друг с другом, и попрыгали от меня подальше. Несколько птиц, захлопав крыльями, взмыли в воздух.