Франкенштейн. Запретные знания эпохи готического романа - Джоэл Леви

моих несчастных спутников уже нашли смерть в здешних суровых краях».

На самом деле Уолтона в интерпретации Шелли можно считать воплощением некомпетентности и неудач, вызванных бесчестностью и непорядочностью исследователя. Он отправляется в путь не в то время года и не из того места, руководствуясь лишь желанием совершить новые открытия. Его научные цели (см. страницу 153) выглядят весьма схематичными, а описания событий и обстановки не блещут компетентностью. Часть романа, в которой идет речь о полярной экспедиции, таким образом, может считаться обдуманной критикой имперских претензий и целей арктических исследований. Как пишет Джессика Ричард, «далекую от простого некритического наблюдения за современной дискуссией [Шелли] следует относить к тем, кто подавал свои голоса против возобновления британских полярных экспедиций».

Разрушенные надежды

В последней главе «Франкенштейна» Уолтон со своей командой «затерты во льдах», и им «все еще грозит опасность быть раздавленными». Экипаж умоляет его не рисковать их жизнями, пытаясь идти дальше, если вдруг судно освободится и откроется дорога домой. Уолтон уступает: «…я дал согласие вернуться, если мы не погибнем. Итак, мои надежды погублены малодушием и нерешительностью; я возвращаюсь разочарованный, ничего не узнав». И действительно, судно освободится от ледяных оков, и удрученный Уолтон вернется из Арктики, когда Виктор Франкенштейн испустит последний вздох.

Катастрофа, которой едва удалось избежать Уолтону, беспощадно предвосхищает трагедию, произошедшую с сэром Джоном Франклином в его злополучной экспедиции 1845 года, которая для того времени была чем-то вроде полета на Луну. Франклин отправился в путь, экипированный по последнему слову техники середины XIX века, но пропал без вести, после того как его корабли попали в ловушку дрейфующих льдов. Его судьба остается тайной, но именно она послужила толчком для организации многих, зачастую фатальных, поисковых экспедиций, объединившихся в эпопею, на долгие годы захватившую британскую публику. А в более краткосрочной перспективе бесславное отступление Уолтона удивительным образом предсказало исход экспедиции, начавшейся спустя всего лишь месяц после публикации романа. Корабли Джона Росса в 1818 году дошли аж до пролива Ланкастера в Канадской Арктике, но Росс повернул назад, заявив, что увидел «бесконечность льдов» и горы, преграждавшие путь. В результате этого его репутация была разрушена; очевидно, беспощадная английская публика не разделяла несомненного сочувствия Мэри Шелли к тем, кто счел, что осторожность – лучшая составляющая отваги, и предпочел жизнь «славной смерти» в ледяной пустыне.

Открытое полярное море

Незадачливый полярный исследователь, герой Мэри Шелли Роберт Уолтон, придерживается географической теории о том, что может показаться странным при современном видении Арктики, хотя, по иронии, с каждым годом все больше приближается к реальности в связи с климатическими изменениями. Цель его экспедиции зиждилась на убеждении, что за поясом дрейфующих льдин студеного моря, куда невозможно добраться «ни вплавь, ни впешь», пролегает свободное ото льда пространство открытых вод с благодатным климатом – Открытое полярное море. Легенда об открытом полюсе имела давние исторические предпосылки, но в дни Шелли в нее вдохнули новую, «научную» жизнь.

Земля, превосходящая чудесами все страны

В письме к сестре в первой главе романа Уолтон излагает обоснования своей экспедиции на Крайний Север:

«Там – ибо ты позволишь мне хоть несколько доверять бывалым мореходам – кончается власть мороза и снега, и по волнам спокойного моря можно достичь страны, превосходящей красотою и чудесами все страны, доныне открытые человеком».

Изобилующий гиперболами язык Уолтона уместен, потому что земля, о которой он говорит, по описанию очень похожа на Гиперборею – страну «за северным ветром», которая, по мнению древних греков, находилась на Крайнем Севере. Это было фантастическое царство тепла и изобилия, в котором обитала высшая раса. Поэт Пиндар, живший в V веке до н. э., писал: «Но ни вплавь, ни впешь // Никто не вымерил дивного пути // К сходу гипербореев… // Ни болезни, ни губящая старость // Не вмешиваются в святой их род. // Без мук, без битв // Живут они, избежавши давящей правды Немезиды».[14]

Диодор Сицилийский, греческий историк I века до н. э., писал, что «остров [Гиперборея] и плодороден, и богат всяким злаком, и благодаря необычному климату дает два урожая в год», в то время как Плиний Старший, римский энциклопедист I века н. э., описывает страну так: «…часть мира, проклятая самой природой и погруженная в густую тьму. Ничего здесь нет, кроме мороза… [здесь] живет… счастливый народ (если можно этому верить), который называется гиперборейцами, достигает весьма преклонных лет и прославлен чудесными легендами. Верят, что там находятся петли мира и крайние пределы обращения светил… светила там восходят только однажды в год при летнем солнцестоянии, а заходят только при зимнем. Страна эта находится вся на солнце, с благодатным климатом и лишена всякого вредного ветра»[15].

Изображение Северного полюса из Атласа Меркатора, на котором показана гора в точке полюса посреди Открытого полярного моря, окруженного легендарными землями Гипербореи.

Мэри, по-видимому хорошо знакомая с классикой, наверняка слышала об этой легенде, равно как и о ее современной реинкарнации. С античных времен легенда о температурной аномалии где-то во льдах дошла до раннего Нового времени. Герард Меркатор, авторитетный фламандский картограф немецкого происхождения, живший в XVI веке, изобразил Гиперборею в самой северной точке мира на карте Арктики. Он также, вероятно логическим путем, пришел к выводу, что то самое благословенное заповедное место – это, должно быть, свободное ото льда море на самом полюсе, выходящее в открытый океан, и многие придерживались этого убеждения до середины XIX века, а то и дольше.

ОТ ГИПЕРБОРЕИ ДО ЗЕМЛИ КРОКЕРА

Гиперборея и соседняя земля Туле – еще один остров на дальнем севере, упомянутый древними географами – были Атлантидами Крайнего Севера. Эти легендарные места служили матрицами, на которые проецировались самые разнообразные фантазии – от врат Полой Земли до баз нацистских летающих тарелок. Список легендарных северных земель пополнился в 1906 году, когда американский полярный исследователь Роберт Пири заявил, что обнаружил возле полюса новый континент, который он назвал Землей Крокера в честь Джорджа Крокера, банкира, финансировавшего его экспедицию. На самом деле Пири, бывший, как позднее выяснилось, серийным мошенником, выдумал эту таинственную землю на пустом месте.

Аргумент в пользу открытого полюса

К тому времени, как Мэри взялась за написание «Франкенштейна», теория открытого полюса приобрела различные научные обоснования. Изучение соотношения между температурой воздуха и географической широтой привело некоторых ученых к умозаключению, что самые холодные температуры бывают примерно на 80° северной