Левиафан и либерафан. Детектор патриотизма - Юрий Поляков

— У меня однажды был забавный эпизод. Пришла устраиваться на работу девушка, и я ей предложил выполнить задание, предварительно спросив у нее, о чем бы она хотела писать. Она ответила, о кино. «Замечательно! — говорю я. — Нам нужно взять интервью у человека, который стоял у истоков советских сериалов. Он был главой объединения „ЭКРАН“ и редактором самого первого сериала, который вышел на экраны Советского Союза в 60-х годах. Вы, конечно, этого не помните, но я вам подскажу: это „Сага о Форсайтах“». Она смотрит на меня абсолютно ничего не понимающими глазами. Я спрашиваю: «А вы читали „Сагу о Форсайтах“?» — «Нет, Сага Форсайта я не читала. Он американец?» — «Подождите, а как вы оказались в журналистике?» — «Вообще-то, я специалист по кораблестроению, но нам перестали платить, и я подумала, где бы можно сейчас заработать денег, и окончила курсы журналистов».

— Как Вы считаете, а Институт журналистики и литературного творчества — не лишнее ли образовательное учреждение? Раньше этот институт сотрудничал с Вашей газетой…

— Я не знаю, кого они там выпускают, но ни один из их выпускников к нам не попал. Хотя вроде бы мы даже сидели в одном здании. По-моему, это просто курсы повышения тщеславия.

— Слышала, что Вы были рецензентом у Вашего друга, депутата Государственной думы РФ Александра Хинштейна, читали его пьесу, которую тот обещал поставить в Самарском театре драмы. Какова судьба этой работы?

— Я очень хорошо это помню. Мы с Александром Евсеевичем обсуждали его замыслы, он со мной консультировался как с драматургом, мы спорили о каких-то деталях. Насколько мне известно, эту пьесу взял в постановку московский «Театр Луны».

— То есть, до Самары эта пьеса не доедет?

— Ну, я надеюсь, что доедет. Обычно, все у нас едет из Москвы. Хотя, скажем, две мои последние пьесы сначала поставили в регионах, а только потом в Москве.

— Если мне не изменяет память, Вы были в Самаре в последний раз в 2012 году…

— Да, я приезжал на премьеру инсценировки моей повести «Работа над ошибками», поставленной в Самаре. Но, надеюсь, что в Самаре поставят что-нибудь новое из моих пьес. Например, новую, которую я назвал «Эсхатологическая комедия».

— Скажите, а как поживает ваш спектакль «Козленок в молоке»?

— И хорошо, и плохо. Плохо — потому, что закрылся театр Рубена Симонова, где он шел 16 лет на аншлагах. Поэтому сейчас в Москве я как раз веду переговоры с двумя театрами, которые хотят его поставить. Недавно состоялась премьера «Козленка в молоке» в хабаровском театре и имела феноменальный успех, город стоял на рогах. Думаю, и в Москве показ возобновится, потому что это аншлаговая пьеса.

— В прошлом году Вы принимали участие в совещании по вопросам подготовки и проведения Всероссийского фестиваля авторской песни им. В. Грушина. Благодаря большим усилиям федеральных и областных властей два противоборствующих фестиваля — Платформу и Грушинский — после многолетнего раскола удалось объединить. Однако новая концепция якобы объединенного фестиваля свидетельствует о том, что его организаторы по-прежнему не находят согласия. В этом году на Поляне планируется оставить только 6 эстрад, а формат фестиваля сделать чисто бардовским. Получается, объединение было формальным? Как, по-вашему, могут отразиться подобные изменения на самом фестивале?

— Я немножко оторвался от этого процесса с тех пор, как прошел фестиваль и не в курсе, что там происходит, но у меня тоже сложилось впечатление, что антагонизм остался. На подведении итогов была некая нервозность и несогласие с такой формой объединения. Поэтому я предположил, что этот конфликт пока окончательно не разрешен. Но новые фазы противостояния мне неизвестны. Лично я — за объединение.

— Что бы вы посоветовали молодым журналистам как напутствие в профессию?

— Прежде всего, проверить себя на профессиональную пригодность. Звучит обидно, однако ничего не поделаешь. Есть качества, без которых в профессии нельзя. Надо объективно на себя взглянуть, послушать мнение со стороны. Чувство слова, вербальный слух — они или есть, или их нет. Идти в журналистку, как и в писательство, без этих способностей — значит занять чужое место, испортить себе жизнь. Всегда будет казаться, что к тебе несправедливо относятся. Я насмотрелся на таких людей, которые решили стать журналистами, писателями, не имея способностей, — это не жизнь, а мука. Да, некоторые делают чисто организационную карьеру: я знаю главных редакторов, которые писать не умели никогда, но, на мой взгляд, это все неправильно: лучше заниматься тем, к чему у тебя есть скромные, но способности. Конечно, нужно расширять кругозор, много читать и, что самое главное, стараться понимать все направления общественной мысли, жизни. Не верьте тому, что сказал Сванидзе на последнем съезде журналистов. Я был вынужден оппонировать. Он сказал, что журналист — это синоним к слову «либерал». Ничего подобного! Это примерно то же самое, как заявить: «Хирург — тот, кто режет». А мясник? А убийца с «пером»? Журналист — это человек, который способен не только осмыслить мир, в котором живет, соотнести свое понимание с другими точками зрения, но и умеет выразить свои мысли в точном слове. Сегодня большинство журналистов косноязычно навязывают свои заблуждения читателям.

Беседовала КСЕНИЯ МАЯНОВА

«Самарская правда», май 2015

Писатель, поэт, драматург Юрий Поляков рассказал, для чего стране нужен Год литературы.

— 2015-й объявили Годом литературы, рядом война, у нас экономические проблемы, такой год действительно нужен сегодня?

— Я думаю, это замысел государственный и не случайно инициатором и главным организатором был Совет Федерации, Валентина Матвиенко. Смысл в том, чтобы подстегнуть развитие культуры, поднять духовно-нравственный градус общества. Прошел Год культуры, а следом логично посвятить последующие года другим главным видам искусства: театру, кино, изобразительному искусству, музыке…

— Думаете, будет продолжение?

— А иначе, какой смысл начинать? Что касается сложной ситуации, знаете, даже во время Великой Отечественной войны выходили толстые журналы, ставились фильмы и пьесы, печатались романы. И писатели внесли серьезный вклад в дело Победы. Я считаю, что никакие трудности не должны на культуре отражаться.

— Есть мнение, что мы такими вот годами пытаемся спасти страну от духовной деградации, которая тихо подступает все ближе и ближе, вам так не кажется?

— Культурно-духовная энтропия — это общемировой процесс, и не только у нас. В США чуть ли не четверть населения не грамотна. Тут дело в другом. Я спорил с Никитой Михалковым по этому поводу на заседании, посвященном Году культуры. Он стал иронизировать: мол, культурой надо заниматься не год, а всегда. Кто ж спорит? Но менталитет нашего народа, живущего в суровом евразийском пространстве, мобилизационный по своей природе. Это связано с циклами нашей производственной деятельности, с коротким летом, с лютыми морозами, у нас одна треть территории лежит в зоне мерзлоты. Авральная психология. Мы действительно способны собраться и за краткий отрезок времени сделать многое, в том числе и то, до чего не доходили руки. Европейская цивилизация другая, там дела делают медленно, но систематично. И если уж мы исторически так сформировались, надо этим пользоваться — сосредоточиться и решить. Помните: «Россия сосредотачивается»? И в минувший Год культуры было сделано много нужного.