Объясняя религию. Природа религиозного мышления - Паскаль Буайе

• Отслеживание участников. Сцена понятна для свидетеля, только если отслеживать действия разных участников и создавать отдельное «досье» на каждого с данными о том, что с ними произошло или что каждый сделал. Что может быть проще – если специальная система в мозге делает моментальный снимок каждого участника и ежесекундно идентифицирует их заново, несмотря на то что они меняют положение в пространстве, частично заслоняются, попадают в разные режимы освещенности и т. д.

• Увязывание свойств с функцией. Упавший старик поранился отверткой. Ничего удивительного – инструмент явно был твердый и заостренный. Мы догадываемся об этом интуитивно не только потому, что все отвертки обычно такие, но и потому, что такая форма не случайна – она продиктована выполняемыми функциями. Заведомое ожидание от орудия подобных функциональных свойств проявляется в удивлении, которое возникло бы, окажись лом или отвертка мягкими, как резина.

• Понимание мыслительных процессов. Без этого тоже не разобраться в действиях вора и полицейской. Мы, свидетели происходящего, наблюдаем, как служительница закона, увидев, что старик потерял шляпу, захотела отдать ему пропажу. Он решил, будто полицейская знает, что он ограбил дом. Однако на самом деле она этого не знала, хотя сразу же догадалась, когда увидела драгоценности. Кроме того, она поняла: вор даже не подозревает, что она просто хотела отдать ему шляпу… Продолжать можно еще и еще, но смысл ясен: чтобы разобраться в происходящем, нужно протоколировать, кто что и о ком думает. Но мысли невидимы. Их нельзя наблюдать непосредственно, зато возможно вычислить путем умозаключений.

Это далеко не полный перечень всех участвующих в процессе систем, но для иллюстрации моего тезиса достаточный. Самые тривиальные повседневные события складываются из фактов, которые выглядят очевидными и простыми лишь благодаря неустанно работающему в нашей голове Пемберли – огромному мыслительному хозяйству с вышколенными исполнительными слугами, действия которых сознательному анализу не поддаются. Каждая из специализированных систем отвечает лишь за определенный аспект информации о происходящем в окружающем мире, но производит на его основе сложные умозаключения. Вот почему все эти системы мозга называются системами гипотетических умозаключений или логического вывода.

И тут наука расходится с тем, что нам представляется по наитию. Что может быть сложного в понимании, например, того, как движутся предметы, когда их толкнешь; что происходит при столкновении; почему предмет падает, если теряет опору, – иными словами, в «интуитивной физике», как ее называют психологи? Если уронить предмет, ожидается, что он упадет вертикально вниз. Если бросить мяч в стену, ожидается, что он отскочит примерно под тем же углом, под которым прилетел. Если на пути катящегося бильярдного шара лежит другой бильярдный шар, ожидается, что они столкнутся, а не пройдут один сквозь другой. Если бросить теннисный мяч с размаху, ожидается, что он полетит выше и быстрее, чем при вялом подкидывании. Интуитивная физика, как и ее научная сестра, имеет свои законы. И законы эти принимают форму ожиданий, которые мы строим, отталкиваясь от внешнего вида окружающих предметов и их действий. При этом о наличии фиксированных ожиданий мы обычно не подозреваем, они проявляются, лишь когда некий аспект окружающей материальной действительности нарушает соответствующие законы. Поэтому экспериментальные психологи часто прибегают к дешевым трюкам для создания противоестественных ситуаций.[28]

Интуитивная физика строит умозаключения о том, что заведомо не поддается визуальному наблюдению, на основе видимых явлений (например, движения предметов). Возьмем, например, причинно-следственные связи между событиями. Видя, как один бильярдный шар врезается в другой, вы неизбежно заключаете, что второй шар откатился, потому что в него врезался первый. Эти причинно-следственные связи мы видим даже там, где физические объекты не участвуют. Если показать испытуемым движущиеся на экране цветные диски, они «увидят», что один диск «врезался» в другой, «толкнул» его и т. д. Это происходит, даже если испытуемым известно, что на экране есть только световые точки, поэтому ни врезаться, ни толкаться там нечему.

При смене настроек изображения причинно-следственная иллюзия пропадет. Теперь испытуемые будут видеть только независимо движущиеся диски без всяких причин и следствий. В 1940-х гг. психологи Альбер Мишотт и Фриц Хайдер показали, что такие причинно-следственные иллюзии стабильны – все утверждают, что «видели» причину – и строятся на точных математических взаимоотношениях между движением объектов: иллюзию можно устранить или воссоздать, изменив настройки согласно точным формулам. Более того, Хайдер и Мишотт продемонстрировали, что точки на экране могут предстать не только движущимися и сталкивающимися физическими телами, но и живыми существами, которые «гоняются» друг за другом или «убегают». Соответствующим образом задав пространственно-временные характеристики движения точек относительно друг друга, можно создать иллюзию «социального взаимодействия». Как и в более простых экспериментах, взрослые испытуемые знают, что перед ними лишь точки на экране, однако невольно воспринимают их как участников «погони» или «стремящихся к цели».[29]

В предыдущей главе я упрощенно показал, как выглядит обращение к онтологическим категориям. У нас в сознании имеется каталог окружающих нас предметов – с рубриками типа «животное», «человек», «рукотворный предмет» и краткой теоретической справкой по каждой рубрике. В частности, теоретическая справка утверждает, что животные рождаются от животных того же вида, что форма и материал рукотворных предметов продиктованы их назначением и функцией и т. д. Однако термин «теоретический» может увести нас в сторону, поэтому давайте сделаем уточнение. Визуальное или иное восприятие объекта включает у нас определенный комплекс систем логического вывода. Они не включаются все разом на каждый объект. Говоря, что объект принадлежит к той или иной категории, мы как раз и подразумеваем, что определенным типом объектов активируется определенный комплекс систем логического вывода.

Вернемся к нашим полицейским и ворам: у вас возникали определенные ожидания относительно физики движений собаки и старика. Поэтому, когда их траектории пересеклись, вас ничуть не удивило, что они столкнулись (а не прошли друг сквозь друга). Следовательно, можно утверждать, что восприятие действий собаки и человека включило в вашем сознании систему интуитивной физики. Система приводится в действие и тогда, когда вы смотрите на неподвижные предметы (например, деревья) или на рукотворные объекты. Однако вдобавок к системе интуитивной физики сцена с собакой, стариком и полицейской запускает и систему распознавания намерений, поэтому вы автоматически предполагаете, что собака пыталась поймать кошку, старик пытался избежать столкновения с собакой, а полицейская пыталась догнать старика. Кроме того, эта сцена требует участия более сложной системы интуитивной психологии, которая отвечает за выведение тонких умозаключений вроде «она поняла, что он не догадался о том, что она не подозревала о совершенном им правонарушении» – вывод, который применительно, например, к дереву не был бы сделан вовсе, а применительно к мыши или червю принял бы сильно упрощенную форму. То, что отвертка твердая и острая, – ожидание, порожденное системой взаимосвязи структуры и функции. Эта же система активируется при виде частей тела животных или человека: вид кошачьих когтей рождает у нас немедленное предположение, что они нужны, чтобы потрошить добычу. А при виде инструмента у вас сразу же всплывает характеристика не только его функциональных качеств, но и положения в руке человека: например, отвертка или бурав предназначены для вращения, а лом – для отжатия.