Однажды в нашем городе - Ронда Грей

Палмерс помрачнел.

— Только не в этом доме!

— Нет, не в этом. Я просто буду уходить на ночь, как это делаешь ты.

Николас сжал кулаки.

— Полагаю, этим счастливчиком станет твой босс? Это он — объект твоих вожделений?

Почему ему можно, а мне нельзя?! Элен ответила с ледяным спокойствием:

— Это тебя не касается.

Долгую минуту он не отрываясь смотрел на нее. Страсть и гнев сделали его глаза черными. В какой-то миг Элен показалось, что Ник сейчас рванется к ней, схватит ее и возьмет силой, но что-то удержало его. Он резко повернулся и пошел прочь. У двери остановился и посмотрел на жену, уже полностью владея собой.

— Да, забыл сказать. Вечером того дня, когда я вернусь, я решил устроить здесь вечеринку, чтобы дать возможность моим друзьям с тобой познакомиться. Ты ведь была против присутствия на венчании посторонних! Они интересуются, почему я тебя от них прячу. — И снова скривил губы. — Если бы они только знали…

Элен гордо вскинула голову.

— А они не знают?

— Нет. И пусть все так и остается. — Сделав многозначительную паузу, Ник добавил: — Я хочу, чтобы ты вела себя как хозяйка.

Элен прикусила язык, решив не опускаться до ответной колкости. Она уже готова была смириться с сосуществованием, обещавшим и без того стать невыносимым; лишние обвинения и злоба едва ли могли поправить дело.

И все это из-за того, что она отказалась вчера поужинать с мужем. Но почему он так реагирует? Неужели только потому, что его неудержимо влечет к ней? Нет, едва ли. Такой мужчина, как Николас Палмерс, может иметь столько женщин, сколько захочет, и таких, каких захочет. И он воспользовался этой возможностью, в бессильной ярости думала Элен. Воспользовался вчерашней ночью! И будет продолжать так делать, если она не допустит его к себе.

Если бы у нее только нашлись силы уйти, предоставить ему возможность бороться в суде за дочь! В конце концов, она мать Эвелин, и у нее больше прав на ребенка. Но у нее не было для такого демарша ни воли, ни сил, и Элен вовсе не была уверена в том, что настоящей причиной ее отказа от борьбы были счета адвокатов или боязнь огласки.

Николас смерил ее вопрошающим взглядом.

— Так ты будешь на вечеринке?

— Да, Николас, — выдохнула она. — Буду.

Ровно через семь дней, в пятницу днем, Элен сидела в гостиной, выходящей окнами в сад, когда громко хлопнула входная дверь.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — послышался голос Николаса.

Элен набрала в легкие побольше воздуха. У нее было достаточно времени, чтобы поразмыслить, она даже успела выработать новую стратегию, которая, хотелось верить, должна привести к успеху. Время конфронтации прошло, назрела необходимость для поиска компромисса.

— Я здесь, — отозвалась она.

Послышались шаги, открылась дверь в гостиную, и перед Элен предстал муж. Он увидел ее, лежащую на диване с журналом в руке, и Эвелин, спящую в колыбельке рядом с матерью.

Стараясь спрятать радость, вспыхнувшую в ее глазах при появлении Ника, Элен смотрела на него. Взгляд Николаса произвел на нее обычное действие: заставил учащенно биться сердце и наполнил комнату какой-то особенной атмосферой тревожно-радостного ожидания, как бывает весной после грозы.

Недельное отсутствие Ника показалось Элен вечностью. Она безмерно по нему скучала, хотя и сама не понимала, как можно скучать по человеку, с которым постоянно находишься в состоянии войны.

На Элен были джинсы и тенниска, густые волнистые волосы свободно рассыпались по плечам. Она не ждала мужа так рано и собиралась к его приезду переодеться во что-нибудь более привлекательное, но сейчас была рада, что не сделала этого. Элен видела, как блеснули его глаза при взгляде на ее грудь, обтянутую тонким трикотажем. Совершенно инстинктивно женщина скрестила руки на груди, словно защищаясь от опасности, и Ник тотчас же отреагировал на ее жест, скривив в усмешке рот.

Однако, взглянув на дочь, Николас сразу расслабился, стал нежным. Девочка сладко спала, с наслаждением посасывая соску.

— Она выросла, — заметил Николас, качая головой. — Невероятно. Прошла всего неделя, а она так изменилась.

Тронутая его нежностью, Элен кивнула в ответ.

— Да, и прибавила в весе, — гордо заявила молодая мать, удивляясь тому, какой оборот принял разговор. Несколько вежливых комплиментов в адрес дочери — и все! Но, возможно, это даже к лучшему, поскольку Эви была нейтральной полосой на поле их брани.

— Что-то изменилось в доме, — нахмурился Николас.

Элен промолчала.

— Эвелин никогда здесь не спала.

— Действительно, не спала.

Кэтлин всегда следила за тем, чтобы девочка находилась в детской.

Николас огляделся. На диване сидел огромный розовый мишка, присланный им из Франции, а рядом притулился оранжевый Братец Кролик, подаренный Ричардом и Харриет. Парочка выглядела довольно странно, никак не вписываясь в интерьер гостиной, но Элен была абсолютно убеждена в том, что Эви эти игрушки нравятся. Пусть говорят, что ребенок до шести недель не способен различать предметы, Элен все равно в это не верила. Может быть, другие дети и не способны, но такая умница, как Эвелин… Враки!

Николас улыбнулся, увидев медведя.

— В гостиной появились игрушки…

Элен показалось, что в ушах у нее зазвенел самодовольный голос Кэтлин: «Мы ведь не хотим, чтобы дом выглядел, как детский сад? Все должно быть убрано, по крайней мере, к приходу мистера Палмерса».

— Где Кэтлин? — внезапно спросил Николас.

Элен не чувствовала угрызений совести и смогла бы доказать, что права, но сердце ее все же застучало тревожно.

— Я ее уволила, — спокойно заявила она.

Николас взглянул на нее так, словно не поверил своим ушам.

— Что ты сделала?

— Уволила ее.

— Не можешь ли ты объяснить, за что?

— Конечно, могу. Я не согласна с ее методами воспитания детей.

Он удивленно приподнял брови.

— А себя ты считаешь специалистом? — Голос звучал ехидно.

— Кое в чем я неплохо разбираюсь, Николас, а в том, что касается моего ребенка, — особенно хорошо. Кроме того, я за эту неделю прочитала несколько книг по воспитанию детей. Целых четыре.

— И ты всерьез считаешь, что четыре книжки могут заменить двухлетнее образование и не меньший опыт работы?

— Да! — выпалила Элен, напрочь забыв о выработанной тактике. — Я хочу кормить девочку, когда ей хочется есть, а не когда прикажет нянька, и буду брать ее на руки, когда она заплачет. А вот чего я не хочу, так это прятать следы существования ребенка в доме. Раз уж Эви случилось жить здесь вместе с нами, то это и ее дом тоже, и я не верю, что детей не должно быть ни видно, ни слышно. И, более того, прости меня, Николас, если это тебя задевает, мне просто не нравится Кэтлин. Я нахожу ее самодовольной, спесивой и узколобой. И если ты считаешь, что я могу доверить такой особе воспитание собственной дочери, так знай, я не могу.