Цивилизация. Чем Запад отличается от остального мира - Ниал Фергюсон

Наш богатый, гармоничный язык сможет выразить себя новыми турецкими буквами. Мы должны освободиться от непонятных знаков, которые столетиями держали наши умы в железных тисках. Вы должны быстро выучить новое турецкие буквы… Считайте это долгом перед Родиной и нацией… Для нации позорно состоять на 10–20 % из грамотных и 80–90 % из неграмотных… Мы исправим эти ошибки… Наша нация докажет своим письмом и своим умом, что ее место в цивилизованном мире[236].

Вестернизация алфавита явилась лишь частью культурной революции, начатой Ататюрком во имя модернизации Турции. Манера одеваться тоже изменилась. Шляпа заменила феску и тюрбан, осуждалось ношение платков. Были приняты западный календарь и христианское летоисчисление. Но самым важным шагом Ататюрка стало провозглашение Турции светским государством. Халифат был упразднен в марте 1924 года. Месяц спустя распустили религиозные суды, а шариат сменился гражданским кодексом по образцу швейцарского. С точки зрения Ататюрка, ничто не сдерживало прогресс Османской империи сильнее, нежели вмешательство духовенства в науку. В 1932 году, после консультации с Альбертом Мальхе из Женевского университета, он заменил старую “обитель наук” (Дар-уль-фу-нун), где распоряжались имамы, Стамбульским университетом (позднее университет открыл двери для сотни ученых, бегущих от национал-социалистического режима, потому что они были евреями или придерживались левых взглядов). На главном здании Университета Анкары красуется цитата Ататюрка: “Для всего на свете – для цивилизации, для жизни, для успеха, – самые надежные проводники суть знание и наука”[237].

Разрушив Османскую империю и привив Турции секуляризм, Первая мировая война невольно нанесла удар по ценностям научной революции и Просвещения. Англичане обратились за помощью к внутренним врагам султана, в том числе к арабам и евреям. Арабам пообещали собственные монархии, а евреям – “национальный дом для еврейского народа” в Палестине. Эти обещания, как мы знаем, оказались несовместимы.

Иерусалим – священный город трех религий – можно счесть современным эквивалентом Вены 1683 года: форпостом на границе западной цивилизации. Израиль (светское государство, основанное в мае 1948 года евреями, но не только для евреев), бесспорно, является форпостом Запада на Востоке – и при этом осажденным форпостом. Израиль, считающий Иерусалим своей столицей[238], окружают мусульмане, угрожаю щие самому его существованию: движение ХАМАС в секторе Газа (который оно теперь контролирует) и на Западном берегу реки Иордан, “Хезболла” в соседнем Ливане, Иран на востоке (да, и не забудем о Саудовской Аравии). В Египте и Сирии исламисты выступают против светских правительств этих стран. Даже традиционно дружественная Турция явно идет к исламизму и антисионизму, не говоря уже о неоосманской внешней политике. В результате многие израильтяне чувствуют угрозу, подобную той, которую венцы чувствовали в 1683 году. Ключевой вопрос – долго ли еще наука будет служить “приложением-убийцей”, дающим Израилю – западному обществу – преимущество перед врагами?

Израиль участвует в научно-техническом прогрессе в удивительно большой для такой маленькой страны степени. В 1980–2000 годах израильтяне получили 7652 патентов (во всех арабских странах вместе взятых – 367). Лишь в 2008 году израильские изобретатели получили 9591 новый патент. Соответствующий показатель для Ирана – 50; 5657 – в целом для стран, населенных преимущественно мусульманами[239]. В Израиле на душу населения приходится больше ученых и инженеров, чем в любом другом государстве, и публикуется больше научных статей, чем где бы то ни было. Доля ВВП, расходуемая на НИОКР, – самая высокая в мире[240]. Зигмунд Варбург был не так уж неправ, когда во время Шестидневной войны сравнил Израиль с Пруссией xviii века. (Варбурга особенно впечатлил Институт им. Вейцмана в Реховоте, организованный в 1933 году Хаимом Вейцманом, выдающимся химиком и первым президентом Израиля[241].) Любая страна в кольце врагов нуждалась бы в науке. Сегодня ничто лучше не иллюстрирует связь науки с безопасностью, нежели диспетчерская полицейского наблюдения в центре Иерусалима. Буквально на каждой оживленной улице Старого города есть видеокамера, помогающая контролировать обстановку.

Сегодня, похоже, разрыв в науке сокращается. В Исламской Республике Иран ежегодно проходят два научных фестиваля, направленные на поощрение исследования в теоретических и в прикладных областях: Международный фестиваль фундаментальных наук им. аль-Хорезми и Фестиваль исследований в области медицинских наук им. ар-Рази. Недавно иранское правительство выделило 150 миллиардов риалов (около 17,5 миллиона долларов) на постройку новой обсерватории. При этом, несмотря на строгость шариата, до 70 % студентов естественнонаучных и инженерно-технических факультетов – женщины. От Тегерана до Эр-Рияда (и Западного Лондона, где я в прошлом году посетил мусульманскую женскую частную школу, финансируемую Саудовской Аравией) постепенно исчезает запрет на обучение женщин. Это отрадно. Гораздо в меньшей степени достойно похвалы то, как Иран пользуется наукой.

11 апреля 2006 года Махмуд Ахмадинежад объявил об успешном обогащении урана. С тех пор, несмотря на угрозу экономических санкций, Иран идет к своей мечте: стремится стать ядерной державой. Его ядерная программа якобы имеет мирный характер, но ни для кого не секрет, что президент Ахмадинежад стремится заполучить оружие. Правда, это не сделает Иран первой мусульманской страной с ядерной бомбой. Пакистан благодаря беспринципному ученому Абдул Кадыр Хану много лет является локомотивом распространения ядерных технологий. Сейчас остается неясным, сможет ли Израиль в одиночку дать военный ответ на угрозу Ирана.