Кольцо с изумрудом - Мэй Макголдрик

Джозеф Барди был купцом и зарабатывал себе на жизнь, торгуя шерстью на ярмарках многочисленных итальянских городов-государств. Отец Мэттью был знаком с Барди с незапамятных времен и считал, что им можно доверить заботу о девушках.

Священник был уверен, что эта бездетная пара – как раз те люди, на которых можно положиться, и он не ошибся. С самой первой встречи Элизабет почувствовала, что это люди исключительной доброты и такта. Ни разу за время их знакомства они не позволили себе никаких насмешек ни над ее мужским нарядом, ни над ее смелыми мечтами достичь известности на поприще искусства. В действительности именно Джозеф сумел найти для Элизабет первые заказы на роспись в одной маленькой удаленной церквушке в окрестностях Флоренции.

Эрнеста Барди была очень умной и энергичной женщиной и помогала вот уже на протяжении почти сорока лет своему мужу в его торговых делах. Ей нравилось путешествовать с Джозефом по ярмаркам и торговым городам Европы. Будучи бездетной, она не была привязана к дому. Перспектива приютить под своим кровом взбалмошную, капризную и к тому же беременную Мэри ее вовсе не вдохновляла. Тем более что впереди маячили еще хлопоты с маленьким ребенком. Однако, несмотря на неприязнь к младшей из сестер, она, из уважения к Элизабет, не только приняла их в своем доме, но и окружила комфортом и уютом.

А когда появилась Джеми, она привязалась к ней всем сердцем. И хотя Эрни не желала этого признавать вслух, но перемены, которые принесла ей судьба в лице отца Мэттью, подкинувшего под ее крыло беглянок из далекой Англии, перемены эти пришлись ей по душе. Она с удовольствием занималась теперь не только торговыми делами и поездками вместе с Джозефом, но и опекала как родных попавших к ней в дом девушек. Они стали для нее членами семьи.

Элизабет встала, чтобы оттащить и запрятать подальше в угол комнаты один из тюков, увязанных Мэри. Понятно, Мэри будет не в восторге, когда узнает, что не все ее наряды можно будет взять с собой в далекое путешествие.

Смена климата и отличный уход флорентийских врачей благоприятно сказались на здоровье Мэри. Французский королевский медик прописал ей так называемую сарацинскую смесь, мазь, в состав которой входила ртуть. Ртуть, как всем известно, ядовита, но лекарство, сделанное на ее основе, оказывало хороший эффект, и в результате с лица Мэри исчезли те страшные болячки, которые приводили ее просто в ужас. Правда, Элизабет очень беспокоилась по поводу приступов совершенно дикого и непредсказуемого поведения сестры, а также частых сильных желудочных болей и головокружения. Однако Мэри отчаянно сопротивлялась любым попыткам Элизабет найти средства, чтобы как-то уменьшить эти ее недомогания. Она воспринимала исчезновение болячек как полное исцеление от болезни и согласна была терпеть любые приступы желудочной или головной боли, так как считала их как бы расплатой за возврат утраченной было красоты.

– Боль – цена красоты! – не раз говорила она в ответ на попытки Элизабет вразумить ее. – Хотя, конечно, что ты можешь об этом знать!

Поскольку видимые признаки ее болезни исчезли в результате лечения, Мэри теперь стала выглядеть такой же здоровой, как и прежде.

Отчаяние, вызванное рождением дочки, а не сына, не сразу ее отпустило. Ей пришлось пережить период горестного разочарования, пока она смогла расстаться наконец со своими детскими мечтами вернуть с помощью наследника расположение короля Генриха. Однако, оглядевшись вокруг, вдохновленная новым окружением во Флоренции, где они оказались волею судьбы, Мэри решила воспользоваться благоприятной возможностью и наслаждаться жизнью.

Оттащив в угол еще одну корзину, полную модных нарядов сестры, Элизабет тяжело вздохнула. Она сама отобрала, что они возьмут с собой в поездку. Только одну корзину наиболее красивых и – после тщательного исследования, проведенного ею в гардеробе Мэри, – наиболее приличных платьев.

Элизабет погрузилась в задумчивость. Поразительно, какое безумное количество платьев скопилось у них за эти годы. Мэри приобретала их чуть ли не каждый день. Периодически Элизабет спускалась вниз из студии, и Мэри получала от нее очередную порцию внушений. На какой-то короткий период она приходила в чувство, но вскоре все возвращалось к прежней точке. Самым поразительным Элизабет считала тот факт, что мотовство сестры их все же не разорило. Чудо, да и только. Она, несмотря на сопротивление их любезных хозяев, ежемесячно платила им ренту за проживание – Элизабет настояла на этом сразу же, как только они приехали в Италию. Барди из благородных побуждений и вовсе не хотели брать с них никакой платы, но Элизабет настояла на своем. Однако она знала лучше кого-либо другого, что на самом деле их деньги не покрывали и десятой доли расходов, которые Барди тратили на их содержание.

– И как Мэри отнеслась к новости?

Элизабет на секунду застыла. Она настолько отвлеклась на свои мысли, что совсем позабыла о присутствии в комнате Эрнесты и Джеми.

– Что-то мне показалось, у вас слишком тихо, – продолжала Эрнеста, не дожидаясь ответа Элизабет. – Я-то думала, что хотя бы одну сцену она устроит, как услышит, что вы уезжаете.

Элизабет никогда не делилась с Барди подробностями тех событий, что вынудили сестер Болейн бежать из Англии и привели под их гостеприимный кров. И они, со своей стороны, никогда не поднимали этого вопроса. На прошлой неделе, после разговора с Пико, Элизабет потребовала, чтобы Мэри подробнейшим образом рассказала ей, что произошло во дворце. Расплакавшись, Мэри сообщила ей, что в тот злополучный вечер ей «посчастливилось» встретиться лицом к лицу с англичанином, принадлежавшим к свите короля Генриха. Мэри, со свойственными ей легкомысленностью и недальновидностью, начала – ей очень хотелось произвести впечатление на молодого красивого англичанина – рассказывать ему трогательную историю своей любви с Генрихом. Англичанин, как выяснилось из последующего разговора, знал и сэра Томаса Болейна и был в курсе того, что обе дочери известного дипломата исчезли, как в воду канули, четыре года назад. Он заинтересовался ее рассказом и стал выпытывать подробности. Только тут Мэри догадалась, что дала слишком большую волю своему языку.

Услышав рассказ Мэри, Элизабет про себя решила, что им надо как можно скорее покинуть Флоренцию. Все эти четыре года никто не знал и не догадывался, где они скрываются. Они как бы исчезли, затерявшись в большом мире. Никому в Англии, и даже их отцу, несмотря на его дипломатические связи, не удалось их отыскать. Никто не мог быть даже уверен в том, что они еще живы.

Четыре года сестры прожили в спокойствии и безопасности. Джозеф постоянно держал Элизабет в курсе новостей, доходящих до него через английских купцов. Элизабет и сама как-то раз оказалась невольной свидетельницей разговора двух торговцев из Англии. Насколько она поняла, ее самый злостный враг, Питер Гарнеш, сделал блестящую карьеру при дворе и пользовался в данный момент огромным влиянием. «В результате глупой болтовни Мэри узнать точно, где они скрываются, было теперь для него только дело времени», – с горечью подумала Элизабет. И чтобы обезопасить свое положение при дворе и убрать ненужных свидетелей, он незамедлительно предпримет какие-нибудь меры. Скорее всего пошлет по их следу наемных убийц.