Грешник - Юлия Гауф

Понимаю, блть.

И зубами скриплю так, что они того и гляди в порошок.

Сашка говорит о посторонних мужиках — муже и потенциальной измене ему, и хочется заткнуть ее. Чтобы вообще о других не болтала, но я молчу. Мне нужна правда, нужно спокойствие. Иначе как ее оставить одну, и не париться, с ума не сходить по этому поводу?!

— Тупо отомстить хотела, была мысль. Но я ведь не девочка уже, — усмехнулась грустно, — представила все это: как мужика нахожу в баре, как мы пьяные идем в гостиницу и трахаемся, — кулаки сжал за Сашкиной спиной так, что она охнула. — Это как если бы я сама себя позволила изнасиловать. Грязь, Денис. А грязь я не люблю. Подруги мне говорили, что я — дура набитая, и должна той же монетой Илье отплатить и развестись с ним. Но я предпочла просто поговорить. Это год назад было. Но отношения у нас испортились. Нет, мы даже не поругались тогда, мы, как бы это сказать, урегулировали вопрос по-деловому. Илья пообещал, что больше не будет изменять, я пообещала не уходить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Но ты ушла.

— Ушла, — кивнула моя красавица. — Жаль, что не раньше. Я как на пороховой бочке сидела. Знаешь, все время ждала, что он изменит снова, и дождалась. Даже удовлетворение испытала, когда из с секретаршей переглядки поймала. Будто хотела этого, представляешь? Он на работу, а я думала — к бабе. Он в командировку, а у меня мысль, что с телкой поедет. Я это смаковала, все мысли были об этом. И вот.

И вот.

Не знаю, что с этим знанием делать.

Так любила, что прощала измены? Я бы не простил. Вот узнай я, что Сашка закрутила с другим, я бы… да, я бы ей голову открутил. С мужиком одним сидел — так, ничего особенного, не за мокруху он, за коррупцию. Но про любовь он любил болтать, блаженный. Его Романтиком прозвали. И он как-то сказал, что если любимый человек уходит к другому — надо отпустить, как бы ни было больно.

Попытаться порадоваться, не привязывать, не приковывать цепями. Что у одних любовь — вечна, а у других три года длится. И его жена вот так хвостом вильнула, и к другому ушла. А Романтику было больно, но он как лох радовался, что шлюха-жена счастлива с другим.

— Если по-другому — это не любовь, — втирал мне очки Романтик, а я лишь глаза закатывал.

Нет, не согласен.

Любовь — эгоистичная сука. И за Сашку я бы не порадовался, найди она другого, или к мразоте-Илье вернись.

— Ты сильно любила его? — все же влез, спросил то, что знать не хотел.

— Не знаю я, — вздохнула она. — У нас все правильно было. Ровненько, знаешь, и гладко. Встречались, на свидания ходили. Илья дарил правильные подарки, правильно сделал предложение, и жили мы по правилам. Ссорились всего пару раз, и то так, ничего особенного. Даже голос не повышали друг на друга. С ним спокойно было, а я люблю спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Приключения меня никогда не манили, я этого экшена не понимала даже в юности. Илья мне нравился — вот правильное слово. Он мне подходил, и я закономерно согласилась стать его женой.

Не любила.

Тупизм, но я ревную к ее прошлому. И выдыхаю с облегчением, что не любила. Аж пальцы сводит от этого. Может, будь я не мудаком, я бы хотел, чтобы в прошлом ее была сумасшедшая любовь, чтобы горела моя девочка и до меня также ярко, но я — мудак. Да еще и уголовник, ревнивый к чужой жизни, которой у меня не было.

— Не любила, — горько произнесла Саша. — А Илья это чувствовал. Потому все и рухнуло.

Его не любила, а меня? Блть, хочу, чтобы меня любила. Чтобы ребенка у меня просила, чтобы всегда с работы ждала — только с нормальной, а не с этой липовой. Таксист, угу. Сука, лучше бы не присматривались ко мне, и правда бы таксовать начал. Потом бы поднялся, дело свое открыл, и постепенно нормальной жизнью бы зажили.

А вместо этого сам в дерьме, но как бы Сашку не замарать?!

Денис бесится.

Я вижу это. Хмурится, вчера сам не свой был, как узнал, что Илья вернулся. Запретил с ним наедине оставаться, а я позволила собой командовать.

Прогнулась.

«Саша, прости за вчерашнее. Разозлился дико, не воспринимай мои слова как угрозу. Я тебе жизнь портить не стану, — прочитала сообщение от Ильи. — Мне страшно за тебя, ты не понимаешь, с кем связалась. Этот парень не так прост, как тебе кажется. Ты отомстила мне, я урок усвоил. Не зря же нашла любовника в нашем доме. Я понял, что кретином был, понял все. Люблю тебя, крошка моя, без тебя все не так. Дома стены давят, пусто без тебя. У меня косяки были, признаю, не святой. Ты отыгралась, я прочувствовал, как это больно, когда предают. Возвращайся, я не буду тебя попрекать, обещаю. Мы уедем, наладим все, и больше никаких измен. Могу камеру с собой таскать, чтобы ты в реальном времени отслеживала, где я и с кем. Не бросай меня, Саша, я не могу без тебя, любимая. Возвращайся домой, ты ведь не хочешь развода. Просто возвращайся домой, и мы сделаем вид, что ничего не было. Люблю».

Прочитала.

И жду, когда накроет.

Это ведь удобно: дождаться, пока Денис на работу уедет, или спать ляжет. Подхватить свое шмотье, или даже здесь оставить, и свалить. К Илье, который и правда слова не скажет. Не любил бы — не просил вернуться. Если дело в уязвленной гордости, то стал бы пакостить, но он за день о себе не давал знать.

Остыл, говорит, что любит. И ждет.

А я кладу телефон на тумбочку, и иду в душ.

Все же… все же, это чертовски тяжело — столько лет перечеркнуть. И хорошее у нас было с Ильей, немало. Я ребенка хотела, но боялась рожать. Все слова матери Дениса в ушах стояли, что больного рожу. Потому и пошла работать в центр развития — таким малышам помогать.

Илья сидит там, пьет, наверное. И ждет меня. Знает, что я совсем рядом и с другим, и ждет.

— Боже, ну я и сволочь, — скорчилась в ванной, воздух вдыхаю в себя рывками.

И стыд испытываю. Мучительный стыд перед Ильей.

И хороню свой брак. Не смогла бы я вернуться, даже не люби я Дениса. Как смотреть в глаза мужу, который подобное проглотил? Как ему улыбаться? Как планы строить на будущее? Измена все рушит, особенно женская измена.

Соблазна вернуться к Илье нет, но мне дико больно. Больно от того, что предала его. От того, что не знаю, что за люди меня окружают — можно ли Денису доверять? Можно ли доверять Илье? А самой себе-то можно?