Старые письма - Даниэла Стил

– Только то, что они соскучились по мне и беспокоятся омоем здоровье.

– Ну надо же, какая милость! И какие важные персоныходят у тебя в друзьях! Вот только вряд ли им захочется помогать тебе, если тыне сможешь больше танцевать! Ты сразу станешь никому не нужна, а твой докторпозабудет о тебе еще раньше! – Анна впервые видела, чтобы мадам Марковаговорила о чем-то с такой горечью.

– Позвольте с вами не согласиться, мадам, – тихо,но упрямо промолвила Анна, решительно повернулась и встала к станку. Больше отнее не удалось добиться ни слова.

Анна молча делала упражнения и думала о том, что, в концеконцов, не важно, согласится Мери на развод или нет и уедет ли она в Англию.Никто не сможет помешать им с Николаем, если они все же решат жить вместе. Аннапо-прежнему хотела этого – пусть даже их узы не будут освящены браком.

Однако мадам Маркова отнюдь не собиралась сдаваться и всесильнее донимала Анну своими бесконечными придирками и издевками. То онанеправильно разворачивает ступню, то не выдерживает ритм, то недостаточнопрогибает спину, то машет руками, как мельница, то шагает, как на ходулях, тошлепает губами, как дешевая актриса. Мадам Маркова делала все, чтобы сломить ееволю и заставить раскаяться. Каждый день Анне приходилось отвоевывать своеправо находиться на сцене, и наставница надеялась, что рано или поздно убалерины больше не останется сил ни на какие иные стремления и чувства.

Но Анна держалась, несмотря ни на что, и в июне ее снованавестил Николай. На сей раз он привез с собой личное послание от императрицы.Их величества приглашали Анну погостить у них в августе в Ливадии и, есливозможно, пробыть там хотя бы месяц. Однако Анна все еще не знала, сумеет ливообще получить отпуск. И у Николая все застопорилось. Мери не внимала никакимдоводам и все больше укреплялась в необъяснимом желании оставить все как есть.Но что самое неожиданное – она принялась настраивать против Николая и детей.

– Должно быть, это заложено в человеческой природе.Желание побольнее уязвить ближнего. Так, как сейчас обращается со мной мадамМаркова. Они стараются отомстить, как могут, потому что больше не способныраспоряжаться твоей душой. И если императрица действительно желает, чтобы яприехала к ним в гости, ей придется заставить мадам Маркову отправить меня вприказном порядке. Приказы их величеств не подлежат обсуждению, тогда какпринять простое приглашение мне ни за что не позволят, и я останусь здесь.

– Кто дал им право так с тобой обращаться! –возмутился Николай. – Ведь ты же не рабыня!

– Похоже, что к этому идет, – понуро промолвилаона.

Но Николай не желал отступать и пообещал, что непременноуговорит государя отдать хозяйке балетной школы прямой приказ – если без этогоникак не обойтись.

На этот раз Николай решил рискнуть и покаяться во всем передего величеством. Он рассказал императору о своих отношениях с Анной и умолял опомощи. Царя растрогал его рассказ, и он пообещал, что сделает все, что сможет,хотя сильно сомневался, подействует ли его авторитет на мадам Маркову,славившуюся своей особой придирчивостью во всем, что касалось самых талантливыхучениц.

– Она запросто может ослушаться приказа, –смущенно признался государь. – Они там всерьез воображают, будто несутответственность исключительно перед Господом, да и Его не очень-тослушают! – И царь улыбнулся Николаю, стараясь его утешить.

Но тем не менее он отправил мадам Марковой такое письмо,проигнорировать которое не хватило бы дерзости даже у нее. Его величествообъяснял, что сильно озабочен состоянием цесаревича, поскольку мальчик оченьскучает по Анне и оттого постоянно нервничает. Как любящий отец, он умолялмадам Маркову отпустить ненадолго ее танцовщицу ради здоровья его сына.

Анну снова призвали в кабинет к мадам Марковой. Презрительноподжав губы и гневно сверкая очами, достойная дама поставила ее в известность отом, что им предстоит на месяц поехать в Ливадию – вдвоем. Они отправляютсяпервого августа, причем по виду мадам Марковой было совершенно ясно, как малорадости ожидает она от этой поездки. Однако Анну это совершенно не устраивало,и она готова была бороться до конца. Три долгих месяца она трудилась как проклятая,на пределе человеческих возможностей. И не собиралась уступать честнозавоеванное право на отпуск с Николаем. Анна знала, на что идет, и несобиралась соглашаться на меньшее.

– Нет, мадам, – отрезала танцовщица, к полномунедоумению своей хозяйки. Потому что теперь она говорила как взрослая женщина,а не как запуганное покорное дитя.

– Так, значит, ты не поедешь? – Мадам Марковасовершенно опешила. Но уже в следующую минуту ей показалось, что затянувшаясябитва наконец-то выиграна, и на ее тонких губах медленно расцвела торжествующаяулыбка – впервые с того дня, как Анна вернулась в школу. С того дня, как Аннастала для нее предательницей. – Ты больше не желаешь его видеть? –Эти жестокие слова звучали музыкой для ее ушей: победа досталась намного проще,чем она опасалась!

– Нет. Просто я поеду туда одна. Вам не стоит ехатьвместе со мной. Я не нуждаюсь в дуэнье, хотя и очень признательна вам, мадам,за готовность сопровождать меня в дальний путь. Я вполне освоилась с царскойсемьей, и по-моему, они не собирались приглашать никого, кроме меня.

Это было правдой: обе женщины знали, что в письме ни словомне упоминается о мадам Марковой.

– Но я не позволю тебе ехать одной! – воскликнуламадам Маркова, опаляя Анну яростным взором.

– Ну что ж, тогда мне придется объяснить государюимператору, отчего я не смогу выполнить его приказ.

Анну нисколько не смутил этот яростный взор. Мадам Марковадаже не подозревала, что в этой маленькой танцовщице кроется столько дерзости иупорства. Вряд ли такое открытие можно было назвать приятным. Достойной даместало не до улыбок. Теперь ее взгляд наполнился холодной ненавистью. Она всталаиз-за стола и отчеканила:

– Что ж, очень хорошо. Ты можешь отправляться туда намесяц. Но вряд ли в сентябре, когда мы будем открывать сезон, тебе достанетсяпартия Жизели! Подумай, Анна, подумай хорошенько, прежде чем рисковатьположением примы!

– Мне не над чем думать, мадам. Ведь это будет вашимрешением, и мне останется лишь покориться.

При этом обе они слишком хорошо знали, что Анна стала танцеватьеще лучше, чем прежде. Она не только успела вернуть все былые навыки, но идобиться новых, еще более сложных высот в своем искусстве. В ее танце талантизумительным образом сочетался со зрелым мастерством и техникой. Рабский трудпоследних месяцев принес неоспоримые результаты.

– Как тебе известно, репетиции начинаются с первогосентября. Тебе следует явиться в школу не позднее тридцать первогоавгуста, – процедила мадам Маркова, развернулась и покинула кабинет,оставив Анну одну.

Двумя неделями позже Анна ехала в поезде на юг. Онаотправилась одна, без дуэньи, и все еще болезненно переживала разрыв с некогдалюбимой и почитаемой наставницей. Больше нечего было надеяться на то, что мадамМаркова когда-нибудь простит ее за измену балету. За все время, остававшееся доотпуска, она не обмолвилась с Анной ни словом и намеренно поспешила укрыться,когда та хотела попрощаться перед отъездом. Былой дружбе и доверию пришел конец– только потому, что она полюбила Николая. Но Анна ни за что не согласилась быпотерять Николая или отказаться от возможности быть вместе с ним. Ничто в жизнине могло быть важнее их отношений. Ничто – даже балет.