Группа эскорта - Дмитрий Володихин

Я уже воздуха в рот набрал, ребята, чтобы послать лысого на хрен… а потом сообразил: он ведь прав. Чем мне как сталкеру гордиться? Тем, как тушканов гранатой разогнал? Как напугал пса-телепата? Как заблудился в трех соснах? Или как в вагоне тушенку трескал?

Поэтому я ответил ему просто:

— На мостике — «гравиконцентрат в стадии пониженной сингулярности». Чтобы разрядить его, нужна дополнительная масса.

Мне показалось, что такому человеку должны понравиться высоконаучные слова.

— Точно, — устало откликнулся проф. — Жадинка. Но вы все равно не понимаете. Поглядите-ка внимательнее, что еще имеет место быть на мостике.

Ну, глянул. Ну, куча песка и камней.

— Не понимает, — с сожалением подтвердил Гард.

Озёрский интеллигентно зевнул.

— Я поясню вам, Тимофей Дмитриевич. Ради доброго здоровья всех нас, здесь ныне пребывающих, не стоит тревожить жидкость, которая заполняет нижнюю часть Карьера. А попытки накидать побольше песка и булыжников неизбежно приведут к тому, что в один прекрасный момент что-нибудь просыплется. Не две-три песчинки, а целая горсть. Или камешек. После этого спасать будет некого. Вы знаете, что такое аномалия с «радарным синдромом»?

— Нет, — честно признался я.

— В радиусе порядка трехсот метров от центра фонового излучения жидкость можно тревожить лишь предметами из металла… Да еще из столь редких элементов таблицы Менделеева, что здесь, в Зоне, их в принципе быть не может. А вот песочек, камушки… да еще, может быть, кто-нибудь от большого ума высморкается… — он посмотрел на мэнээса, — это верная смерть. Нас убьет за несколько мгновений вспышкой мощнейшего пси-излучения, Тимофей Дмитриевич.

— А где тут центр излучения? Может, отключить его, я не знаю…

Мэнээс опять ухмыльнулся.

— Идея не столь плоха, Тимофей Дмитриевич, — ответил Озёрский. — Но, видите ли, только сегодня утром мы сумели собрать данные, позволяющие в самом общем виде описать природу и режим активности «радарного синдрома» в Карьере. Где концентратор излучения К мы еще не знаем.

У Гарда лопнуло терпение:

— Долго возимся, проф. Просто скажите ему, мол, пусть отойдет, а дальше…

— Я хочу, капитан, чтобы молодой человек действовал с полным осознанием ситуации, — сказав это, Озёрский повернулся ко мне и продолжил разъяснения: — Мы набросали вот эту кучу вчетвером. Неужели вы думаете, что четверо физически здоровых людей не сумеют набить жадинку до упора хоть за полчаса?

«Действительно странно», — подумал я. На роже у меня, надо думать, эта мысль отразилась.

— А потом кидать стало некуда. Еще бросок — и песок просыплется. Поэтому я запретил разрядку жадинки. И вам запрещаю. Лучший из всех возможных вариантов, поверьте, таков: отойдите шагов на двести от обрыва, там аномалия «магнетик» перестанет глушить связь, и дайте сообщение о нас… — тут он громко и внятно продиктовал адрес, а потом еще раз громко и внятно продиктовал адрес.

— …И за вами просто пришлют вертолет, — докончил я.

Баронесса улыбнулась мне лучезарно. Мол, хоть ты и безмозглый упырь, да еще и, может статься, бандит, а искра разума в тебе все-таки светится. Но вдруг лицо ее помрачнело.

— Геннадий Владимирович, вертолет работает на Затоне. С гостями.

— Я помню, Юсси. Ну, лишний час. От силы — два. Да хотя бы и полдня. Не вижу особой проблемы.

— Да просто сидеть тут достало, — подал голос мэнээс.

Никто не обратил на него внимания.

Юсси заметила:

— Вы правы. В техническом смысле. Но обстановка может измениться, если Гуня приведет свою шайку. Или если Пшено явится со своим черным батальоном.

— Пшено мертв, — перебил я Баронессу.

Она, даже не поинтересовавшись, откуда я знаю про смерть бандита, отмахнулась:

— Это не играет роли. Один, другой, третий мертвы, еще дюжина имеет все шансы прийти сюда. Мы — завидная мишень на этом островке.

Озёрский ответил коротко:

— Я это понимаю. Конкретные предложения?

Гард опередил Юсси, обратившись ко мне:

— Крупный металлический предмет. Любая болванка. Вопрос жизни и смерти, парень, чтобы она была чистой — никакого песка, никакой глины.

— Хорошо. Сначала я свяжусь с Бункером. Затем я попытаюсь отыскать металлический предмет потяжелее.

Эти люди вызывали симпатию. По большому счету они крепко вляпались. Но вели себя с достоинством — все, кроме одного. И не обещали за свою жизнь больше того, что могли дать. Общаясь с ними, я стал говорить так же, как они и… как-то иначе думать. Ко мне вернулось обычное мое спокойствие.

Юсси кивнула мне благосклонно. Она, в сущности, ничем не обнадежила меня. Просто кивнула и легонько улыбнулась.

Пришлось заставить себя вспомнить про Галку. Вот так она выглядит, когда сердится. Вот так она смеется. Вот такое у нее родимое пятнышко под правым ухом. Вот такой у нее голос…

Я разобрал «Тавор» и скормил жадинке несколько чисто металлических деталей от него. Ноль эффекта.

— Что ж, стоило хотя бы попытаться, — ободрила меня Баронесса. — А теперь постарайся в точности выполнить всё то, о чем мы здесь говорили… сталкер Сотка.

* * *

…Я шел прочь от Карьера, пока связь не начала работать. Вызвал спасателей. И начал прикидывать, где тут бойкий парень может разжиться центнером ценного металла.

Всей ржави на обозримом пространстве располагалось всего две штуки. Штука номер один — роторный экскаватор. Штука номер два — бульдозер. Обе явно подошли бы. Но обе малость великоваты: пупок развяжется дотаскивать.

Что мне оставалось?

Мегаэкскаватор выглядел как стальная скала. Такую грозную махину лучше не трогать. Ну а, допустим, от такой старой рухляди, как бульдозер, можно и отломать солидную железяку… Там небось половина внутренностей — чистая труха.

И я направился к бульдозеру.

Но не успел пройти и десятка шагов, как за спиной у меня послышалось:

— Я бы тебе не советовал, салажонок. Костей не соберешь.

Come on, come on, lovin’ for the money,

Come on, come on, listen to the money talk.

«Money Talks», AC/DC

Что ему сказать-то? Дяденька, отпусти?

Я больше не буду?

— Не дергайся. Руки за голову.

— Клещ… Да тут целый Клондайк артефактов! Тебе хватит на всю жизнь, Клещ… Возьми их, на что я тебе сдался?

Слышу за спиной смех. Противное такое суховатое хихиканье, похожее на кашель.

— Да на хер мне тебя убивать. Стал бы я тебя от верной смерти спасать, если бы уложить хотел?