Виктор Тихонов. Жизнь во имя хоккея - Дмитрий Федоров

Его вызывали к Сергею Павлову, председателю Комитета по физической культуре и спорту при Совмине СССР – так тогда назывался министр спорта. Приглашал к себе Михаил Зимянин, секретарь ЦК партии – очень высокий уровень, по нынешним меркам считайте вице-премьер. Он к ним шёл и говорил, что делает, – мог дать ответ на любой вопрос. По сути, без высокопарных слов. Без цитат из классиков марксизма-ленинизма.

При этом он не использовал свои знакомства и связи в высших эшелонах власти для себя. А вот ради команды подобное случалось. Начинал обзвон инстанций с военного руководства – с начальника ЦСКА Станислава Лаговского. Армейская дисциплина специфичная – есть определённый порядок, субординация. Он мог переступить через себя в интересах команды. Мог позвонить и министру обороны – попроситься на прием. И там документально доказывал, что нужно сделать для ЦСКА или для сборной.

Профессия превалировала над чувствами, эмоциями, политикой и идеологией. А в повседневной жизни он был очень добрым человеком. Если надо для дела, то он заставит всех. Но ведь для дела, не для себя же.

Виктор своей успешной работой минимизировал влияние политики и политиков на себя и на команду. Это тоже достижение! По тем-то временам…

Наверное, у него формировалось отношение к тем или иным политическим событиям, но открытой реакции даже в кругу семьи я не помню. В начале девяностых взглянешь на площадь перед нашим домом, а там торговля идёт страшная. Тяжёлое время, как вспомню, так не по себе делается. Но Виктор ничего не говорил – ему неинтересно болтать, критиковать, возмущаться, паниковать.

Конечно, люди в Советском Союзе жили довольно политизированно, но мы не обсуждали, что писали в газетах или что показывали в новостях. Он был в курсе событий, мог реплику бросить, когда что-то прочитывал. Но на этом его интерес ограничивался. Я, например, если натыкалась на какую-то важную информацию, то искала другие источники, другие газеты. А вдруг там по-другому пишут! Виктор не такой.

Вспоминаю историю, которая характеризует его отношение к идеологии и к людям… Он много общался с журналистом Евгением Рубиным. А потом тот уехал в США. Естественно, эмигранты сразу становились чуть ли не врагами советского народа. Вступать с ними в какой-либо контакт было строжайше запрещено, могли быть серьёзные неприятности. Все это прекрасно знали, потому что с командами – со сборной или ЦСКА – в заграничные турне летали сотрудники КГБ, которые любые связи и контакты отслеживали. Так вот, Виктор легко общался с Рубиным и в США, когда тот подходил к нему, не думал ни о каких последствиях. Он мне сам об этом потом рассказывал. Для Виктора существовали человеческие отношения, а запреты партийных чиновников не волновали. Он не боялся опалы, не делил людей на своих и чужих.

Противники часто обвиняли его в том, что он – человек системы. Но Виктору идеология вообще не была интересна. Разве мог человек, порабощенный тогдашней идеологией, общаться с эмигрантом? Да никогда! А у Виктора своя идеология была – это хоккей.

Когда Виктор умер, мы некоторое время ломали голову над тем, как назвать его фонд. Фонд Виктора Тихонова – это понятно. Но нам сказали – нужно ещё и что-то вроде дополнения, уточнения. Звонила друзьям, приятелям за советом, а в итоге придумала сама. По-моему, подходяще получилось: фонд Виктора Тихонова «Преданность хоккею».

Предельно ясно, чем он будет заниматься. Мы будем заниматься хоккеем, творческим наследием Виктора – изучать то, что он оставил. Надо найти людей, которым это будет интересно, которые этим займутся. Надо сделать учебник для хоккейных школ. У Виктора в записях есть всё, что нужно тренеру. Просто открыл и прочитал – по дням расписано четко, по минутам, по количеству нагрузок.

Я ему не раз говорила: «Вить, надо, чтобы кто-то обработал, занимался этим – ну, пропадает же добро». Вон Анатолий Тарасов диссертацию защитил, стал кандидатом педагогических наук, но он и вообще был более оперативным человеком. А Виктор начал обобщать, систематизировать только в последнее время, до этого был постоянно занят…

В общем, если называть Виктора Тихонова человеком системы, то я каждому пожелаю жить в такой системе. И систему создал он сам, а не подстраивался под чужую систему или идеологию.

С одной стороны, Виктор был аполитичен. Но это вовсе не значит, что на него никакого впечатления не производили политики. Как личности производили. Ведь со многими он общался. Он мне говорил, какое сильное воздействие на него оказал Юрий Владимирович Андропов. Своей манерой поведения, уверенностью, спокойствием – абсолютно всем. Когда они познакомились, Андропов возглавлял КГБ СССР. Они неоднократно общались и встречались.

С главным человеком той эпохи, страстно любившим хоккей, Виктор так и не познакомился. Хотя Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев смотрел чуть ли не все матчи, которые транслировались по телевизору. И на стадион приходил. Даже мог себе позволить покурить прямо во время игры, хотя диктор по стадиону всегда объявлял, что курение на арене строжайше запрещено. Брежнева это ограничение, естественно, не касалось.

Однажды, в 1981 году, в перерыве игры на Приз «Известий», когда Леонид Ильич сидел в правительственной ложе, хоккеисты отнесли ему туда клюшку с автографами, перчатки и шлем. Это было 16 декабря (с финнами играли), а через три дня, 19 декабря, предстоял день рожденья генсека, 75 лет ему исполнялось, юбилей. Вот и понесли ему подарки. И Виктор поднялся к Брежневу вместе с игроками – Владиславом Третьяком, Валерием Васильевым и Сергеем Макаровым. Брежнев обрадовался, хотел налить игрокам шампанского, чтобы вместе с ними выпить и отметить. Но Виктор категорически воспротивился. Для него в вопросах дисциплины не существовало исключений. Даже генсек не мог его заставить пойти на компромисс.

Насколько мне известно, Леонид Ильич к нему относился доброжелательно. Наверняка помощники Брежнева и помощники Андропова навели справки о Викторе. Непьющий, работящий человек, ежегодный прогресс… Не думаю, что кто-то мог дать Виктору отрицательную характеристику. А ответственность при любой власти ценится.

В девяностые годы жизнь свела Виктора с людьми, управляющими огромными корпорациями. И он был в восторге от профессора, члена Российской академии наук Анатолия Фёдоровича Дьякова, возглавлявшего РАО ЕЭС. Тот помогал Российской хоккейной лиге, и армейцам в самый сложный период тоже оказывал содействие.

А о первом президенте России Борисе Ельцине Виктор как-то и не хотел особо говорить – очень уж много негативной информации появлялось о нём. Поскольку он с ним за одним столом не сидел, лично не общался, то по материалам прессы у него сформировалось неприязненное отношение к президенту. Как и в случае с первым (и единственным) президентом СССР Михаилом Горбачевым. Я всегда говорила Виктору: «Ну, смотри, как у нас получается – то тракторист управляет громадной страной, то прораб-строитель. Вот мы в итоге и пришли».