Неужели это он? - Дайана Кобичер

Джейн выглядела такой расстроенной, что Доминик нашла в себе силы сказать ей несколько слов:

— Но так или иначе я скоро должна была возвращаться в Бельгию. Мне было здесь очень интересно, миссис Пауэрс, вы многому меня научили. Я всю жизнь буду вам благодарна.

Доминик встала со стула, и обе женщины обменялись теплым рукопожатием.

Доминик намерена была лететь самолетом. Мысль о том, что она будет пересекать Северное море на пароме наедине с собственными горькими мыслями, была невыносима. Надо было еще позвонить родителям, сообщить о своем возвращении. Доминик попыталась придумать какую-нибудь причину своего внезапного приезда, чтобы не волновать мать и отца, но вскоре оставила эти безуспешные попытки: они все поймут и не будут ни о чем спрашивать…

Позвонив домой, Доминик наскоро уложила свою дорожную сумку, попросила портье присмотреть за ней пару часов и отправилась покупать подарки. Она купила сигары «Хемлет» отцу и шелковый шарф — матери, а потом заглянула на почту, так как вспомнила, что забыла кое с кем попрощаться. Звонить матери Сиднея она не решилась, а написала ей письмо. Послание вышло короткое и не очень искреннее, так как основной ее задачей было ни словом не упомянуть о Сиднее. Доминик еще раз поблагодарила миссис Харпер за два чудесных вечера, которые она провела у нее дома, передала горячий привет абердинскому терьеру Брюсу и пожелала всего наилучшего. Поскольку еще не наступил полдень, можно было надеяться, что завтра утром ее прощальное письмо уже прочитают.

Перед тем как опустить конверт в почтовый ящик, Доминик задумалась: может, все-таки стоит позвонить миссис Харпер и попрощаться лично? Нет, так будет лучше: она просто тихо исчезнет и завтра никто о ней не вспомнит.

Доминик взяла такси, заскочила в отель за вещами и довольно быстро оказалась в Хитроу. Выйдя из машины, Доминик чуть растерялась, таким огромным показалось ей здание аэропорта. Когда она нашла зал отправления, то растерялась еще больше — столько там было народу. Причем все, кроме нее, прекрасно знали, куда им идти. Доминик взяла себя в руки и, найдя кассу, купила билет до Брюсселя. До посадки оставалось еще минут сорок, куча времени, уверяла себя она, лихорадочно пытаясь разобраться в многочисленных надписях и указателях. Она заставила себя прочитать каждый по два раза, чтобы не пропустить что-нибудь важное. Похоже, мне надо направо, думала она, ожидая, пока ей оформят посадочные документы.

— Ваши документы, пожалуйста. — Любезный служащий протягивал ей билет и паспорт.

Доминик, машинально поблагодарив его, подхватила дорожную сумку и тут же выронила ее, так как увидела, что прямо к ней с радостной улыбкой на лице идет Сидней Харпер. Сделать вид, что она его не видит, схватить сумку и быстренько убежать? Уже поздно… Доминик напряглась и замкнулась в себе, ожидая, когда он приблизится и заговорит с ней. Если бы все ее чувства не сковало холодом, она бы заметила, какими сияющими глазами смотрит на нее Сидней.

— Доминик, как ты здесь оказалась? И почему ты с дорожной сумкой? — Он помолчал, ожидая ее ответа, потом добавил: — Ужасно рад тебя видеть!

— Я лечу домой, — сказала Доминик, делая вид, что не услышала последней фразы.

— Ты уезжаешь? Но почему? — искренне удивился Сидней.

— Мне нужно, — коротко ответила она, всем своим видом показывая, что не намерена обсуждать эту тему. — Извините, мне надо идти, иначе я могу опоздать на самолет.

— По-моему, мы давно на «ты». — Сидней пристально смотрел на Доминик. — Домино, почему ты уезжаешь?

Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

— Поездка прошла удачно?

— Вполне, — нетерпеливо отмахнулся он от вопроса. — Домино, почему ты…

— Значит, вы нашли картину… А грабителей поймали? — не выдержала она.

— Ну, не совсем, но… — Сидней вытаращил глаза. — Погоди, откуда ты узнала? Тебе кто-то сказал, что я работаю в полиции? Кто?

— Но ведь это правда? — Она смотрела на него холодно и спокойно.

Сидней отвел глаза в сторону.

— Да, это правда…

— Тогда какая разница, кто мне сказал. Всего хорошего, мистер Харпер. Простите, что больше не смогу быть вам полезной в вашем нужном и благородном деле… — Она резко развернулась и пошла прочь.

— Полезной в моем деле? — ошеломленно повторил за ней Сидней. — Что за чепуха? — В три гигантских шага он нагнал ее и попытался остановить. — Домино, тут какое-то недоразумение…

Доминик продолжала прокладывать себе путь через толпу, делая вид, что не видит и не слышит его. Сидней понял, что начинает злиться, как всегда злятся мужчины, когда не понимают, что происходит с женщиной. Он остановился, сердито глядя ей вслед: ну и пусть себе уезжает, если она такая дура! А он-то все эти дни только о ней и думал, даже почти совсем решился порвать с Патрисией. И, как все мужчины в подобной ситуации, он, разумеется, не мог злиться вхолостую: надо было обязательно продемонстрировать Доминик, как она его рассердила и оскорбила.

— Тебе не туда, — буркнул он, снова оказавшись рядом и чуть ли не силой вырвав у нее сумку. Он довел ее до зоны таможенного досмотра и свирепо швырнул сумку на стойку, всем своим видом показывая, как Доминик несправедлива к нему. — Все, дальше я идти не могу, — сказал он куда-то в пространство, потом покосился на нее: Доминик не обращала на него ни малейшего внимания… — Счастливо долететь, — сказал он, вложив в эти два слова столько горького сарказма, сколько смог, развернулся и пошел прочь.

— Все-таки как хорошо дома! — сказала Доминик, сидя вечером того же дня в гостиной родительского дома.

Уже не меньше часа она рассказывала отцу и матери про свою жизнь в Лондоне, про Джейн Пауэрс и свою работу в галерее «Тейт»… Имя Сиднея Харпера не было упомянуто ни разу, хотя она и не скрыла от них, что познакомилась с его матерью и дважды была у нее в гостях.

— А есть ли какие-нибудь шансы, что полиция найдет картину? — поинтересовался менеер ван Блоом.

Доминик напряглась.

— Я краем уха слышала, что шансы есть, но толком ничего не знаю, — поспешила она закрыть тему.

— А мистера Харпера ты часто видела? — спросила мать.

— Буквально пару раз, — сказала Доминик как можно небрежней. — Он очень занятой человек, весь в работе.

— Я обязательно позвоню ему, надо же поблагодарить человека за то, что он был так добр к тебе… — улыбнулся отец.

— Не надо ему звонить. — Доминик произнесла это очень тихо и спокойно, но так твердо, что отец не стал задавать ей никаких вопросов и молча согласился. И только мать внимательно посмотрела на дочь. Она отметила темные круги под глазами Доминик и взгляд, который иногда без всякой на то причины вдруг делался неподвижным и пустым…

— Ладно, — улыбнулась Доминик, — теперь вы рассказывайте, как здесь идут дела. Наверное, работы невпроворот, ведь через несколько недель надо открывать экспозицию.