День всех пропавших - Дот Хатчисон

Когда Брэн присылает сообщение, что они внизу, я одета, но не вполне готова. Прячу мокрые, нерасчесанные волосы под вязаной шапкой, поскольку на улице довольно холодно, перекладываю несколько вещей из рабочей сумки в дамскую сумочку и бегу вниз.

Мерседес еще и умудряется посмеяться надо мной:

– Ты приехала домой раньше нас. Что ты делала все это время?

– Разговаривала с Широй. У ее отца обширный инсульт.

Мерседес корчит гримасу. Три года назад ее отцу – тоже сидящему в тюрьме, правда, в другой и по другому обвинению – диагностировали рак поджелудочной железы. Родственники Мерседес попытались пробудить в ней чувство вины, чтобы она попросила судью выпустить отца на свободу. Дело не только в том, что она – агент ФБР, что, по мнению родни, давало дополнительные рычаги влияния. Она еще и жертва собственного отца. После того как он умер в тюрьме, родственники, не прекращавшие попыток вернуть Мерседес домой – неважно, хотела она этого или нет, – наконец отвернулись от нее. Мерседес… думаю, она испытала облегчение, как если б с ее плеч свалилась тяжесть целого мира. Так что она понимает, в какой ситуации сейчас Сойеры-Леви.

Девушка Мерседес, расположившаяся рядом с ней на заднем сиденье, помахала рукой. Мы повстречали Ксению Розову чуть больше года назад, когда вели дело о торговле детьми. Ксения – международный адвокат по правам человека и борец с торговлей секс-услугами. Она представляла интересы спасенных нами жертв. Мерседес сразу же пришла от нее в восторг, чисто профессиональный, но, как догадались мы, хорошо ее зная, – очень сильный. Через неделю после завершения дела Ксения прислала Мерседес приглашение на ужин.

Они замечательно смотрятся вместе, хоть порой Мерседес немного замкнута. Ее предыдущие отношения закончились плохо, так что ей проблематично не ждать очередного подвоха. Потребовалось три совместных ужина, чтобы Ксения стала членом нашей семьи – во многом благодаря Вику. Он подбирает дочерей, как некоторые старушки подбирают кошек, – просто не может этого не делать.

За исключением живущей в Фэрфаксе Касс дома́ членов нашей команды образуют странный треугольник в Манассасе: каждая сторона – примерно пятнадцать минут езды. Раньше я жила рядом с Брэном – наши квартиры разделяли всего две улицы, теперь Брэн поселился рядом с Мерседес. Тем не менее есть что-то приятно-утешительное в том, что все мы на почти равном расстоянии друг от друга.

Вик живет в более старом районе. Дома там слегка обветшалые и осевшие. Район из тех, где устраивают совместные соседские вечеринки, каждые полгода – дворовые распродажи, а люди помогают друг другу с уборкой дворов, бассейнов и с ремонтом. Примерно через пол-улицы от дома Вика – маленький парк с игровой площадкой и парой скамеек, где мы иногда собираемся выкурить по сигаретке после особо трудного дела.

Паркуемся на улице и поднимаемся на крыльцо по недавно построенному пандусу. Вик с братьями, племянниками и племянницами собрались и возвели его совместными усилиями после того, как Марлен пришлось признать, что ей зачастую не обойтись без костылей, а с пандусом проще, чем с лестницей. Мы тоже помогали, а после окончания работы со смехом смотрели, как все внучата осторожно опускают руки в ведра с краской и прижимают к краям пандуса. Это одна из небольших перемен в доме и его окрестностях, которые начались вскоре после инсультов Марлен.

Инсульты не слишком серьезные – не как у отца Ширы, но достаточно частые и порой следующие один за другим. Хотя Марлен за восемьдесят, она всегда выглядела лет на двадцать моложе: здоровая, бодрая, при каждой возможности поддразнивающая детей. Теперь она сдала и больше соответствует своему возрасту. Вик делает все возможное, чтобы облегчить или сделать комфортней ее жизнь. Пандус нужен не только для костылей, но и для коляски, которой старушке пришлось пользоваться первую неделю после инсульта и – со временем – все чаще, хоть Марлен и сопротивляется. Жена Вика Дженни Хановериан приветствует нас в дверях: она радушная вирджинская хозяйка до мозга костей. Дженни благодарит за визит, интересуется самочувствием, целует каждого в щеку, дергает увернувшегося от первого поцелуя Брэна за куртку, чтобы не увернулся во второй раз, ругает меня за то, что вышла с мокрыми волосами в такую погоду – и все это на одном дыхании. Сначала заглядываем на кухню, рядом с которой стоит шкаф для одежды, и видим Марлен на стуле с высокой спинкой за длинной стойкой. Она руководит Викторией-Блисс, месящей тесто. Последняя сосредоточенна: зажала кончик языка между зубами, прищурилась… а под ноги подставила табурет, чтобы удобнее было трудиться за стойкой. Потому что в Виктории всего пять футов ростом, даже когда она раздувается от ярости. Даже Касс выше ее примерно на дюйм, что чрезвычайно утешает нашу напарницу.

Брэн смотрит на табурет и решает не комментировать происходящее. Вместо этого мы снимаем куртки, шапки и ретируемся в гостиную. Вик сидит в своем удобном кресле, кожа которого местами потерлась от частого постоянного использования. Иан рядом в таком же кресле, а Инара и Прия прижались друг к другу на диванчике. Девушки – вернее, молодые женщины, им по двадцать пять – поднимают головы и приветственно усмехаются. С тех пор как мы виделись в последний раз, волосы Прии стали разноцветнее: полголовы черные, а другая половина раскрашена в четыре или пять оттенков синего. В проколотой ноздре блестит украшение – голубоватый прозрачный кристалл в серебристых блестках, между темными глазами нарисован «третий глаз» того же оттенка, глаза подведены идеальными черными стрелками и светло-серебристыми тенями. Как обычно, губы Прии сжаты в решительную алую линию – как вызов, как рычание, независимо от выражения лица. Посередине нижней губы петлей перекинута серебряная цепочка, как у ее матери. Инара почти одного роста с Прией. У нее светло-карие глаза, золотистая темная кожа – полинезийское наследие по материнской линии. Она ведет себя не так экспрессивно, как Прия, а, откинувшись назад, наблюдает за происходящим, раздумывая, какую эмоцию выказать следующей. Здесь, в доме Вика, в апартаментах, которые он выстроил над гаражом для девушек, чтобы им всегда было где остановиться, она более расслаблена. Но все-таки она никогда не изменит своим привычкам. Темные волосы Инары длинные: на дюйм или два ниже бедер, когда она восседает на подушке.

Они представляют собой потрясающую пару, а вместе с Викторией-Блисс – и потрясающую группу: с бледной как снег кожей Виктории, кудрями такого глубокого черного оттенка, что при определенном освещении они выглядят почти синими, и такими голубыми глазами, что они кажутся почти фиолетовыми. Садовник просто обожал коллекционировать привлекательных девушек. Эти трое прекрасны, пылки и поставят на место любого, кто начнет судить о них только по внешности. Преданные, замечательные друзья.

– Спешила повидаться с нами, да? – интересуется Прия, сдерживая смешок.

– Мне надо было вымыть голову, а времени высушить не оставалось.

Когда я перестала вытирать волосы полотенцем, то опрыскала спреем, не дающим им спутаться. Жаль, не догадалась сунуть его в сумочку вместе с расческой: уверена, шапочка испортила все мои усилия. Набрасываюсь на волосы со всех сторон. Мне едва удается распутать их на дюйм, когда Брэн забирает у меня щетку и садится на подлокотник длинного дивана, где уже устроились Ксения с Мерседес. Он указывает щеткой на место рядом с собой.