Кики Каллира и нарисованное королевство - Сангу Манданна

посмотрели на меня. Все остальные тоже повернули головы. Брови Ашвини сдвинулись.

– План Б?

– План Вишну, – пояснила я, сглотнув.

– План, который включает в себя борьбу с Махишасурой и его уничтожение? – уточнил Лей с видом глубокой обреченности. – Этот план?

– Мне он тоже не нравится, ясно? – ответила я. – Сама в ужасе. Но что, если это единственный выход? И что, если так будет лучше?

Ашвини выглядела потрясенной.

– Как это может быть лучше? Ты не сможешь победить его, Кики.

– То есть ты хочешь сказать, – вставил Лей, – что для тебя и твоей дурацкой пижамы с единорогом лучше сразиться с королем асуров?

– Возможно, для тебя это окажется сюрпризом, но мне абсолютно все равно, что ты считаешь мою пижаму дурацкой, – сказала я. – Мне она нравится. И да, я понимаю, что идея звучит безумно. Может быть, так оно и есть. Но что, если она сработает?

– Это абсолютно ужасная идея, – Лей выглядел так, словно готов был рвать на себе волосы. – Ты продемонстрировала просто невероятную неспособность обращаться с каждым оружием, которое я имел несчастье видеть у тебя в руках, так что понятия не имею, что ты сможешь сделать, если пойдешь против Махишасуры. Если ты не рассчитываешь подкрасться к нему и задушить во сне, то не сможешь его победить. Скорее всего, тебя убьют – и, что еще важнее, вместе с тобой убьют всех нас.

Я изо всех сил старалась не показывать ему когти. Из всех только Лей сказал мне, как много они могут потерять. Разве он не видит, что я пытаюсь найти способ спасти оба наших мира, не превращая их обратно в чернила? Разве не понимает, что я хочу сохранить свою мать и реальный мир в безопасности, не жертвуя ими всеми?

Не сдержавшись, я ответила:

– Я создала этот мир. Он мой. Ты не имеешь права указывать мне, что я могу, а что нет!

Хорошая новость: Лей перестал хмуриться впервые с тех пор, как мы встретились.

Плохая новость: вместо этого он расхохотался.

– Ты говоришь так же, как Махишасура, – простонал он. – Только он страшный, а ты смешная. Ты крошечный тиран, покрытый радужными единорогами. Ты топаешь ногами и кричишь, так как очень хочешь контролировать ситуацию и бесишься, что не можешь этого сделать!

Я чувствовала, что мое лицо горит, и изо всех сил старалась не смотреть на остальных. Сомневалась, что смогу вынести их взгляды.

– Звучит больше как младенец, чем как тиран, – пробормотала я.

Все еще посмеиваясь, Лей отвернулся.

– Ты сама это признаешь.

– Почему же это неправильно – хотеть хоть немного контроля? – потребовала я ответа. – Когда-то я так и делала. И была счастлива. А потом в один прекрасный день счастье исчезло.

Он замер. Затем медленно повернулся и посмотрел на меня.

Слова слетали с моих губ, и их было не остановить.

– Мысли просто появлялись в моей голове и давили на меня, и я ничего не могла с этим поделать, – говорила я. – Я всегда была чем-то одержима, чем-то озабочена. Поэтому начала проводить все больше и больше времени наедине с творчеством и своими историями – потому что это был единственный способ заставить мой мозг успокоиться, и тогда я создала ваш мир. И на пару месяцев я снова обрела счастье. Я любила каждую частичку этого места. Пока не узнала, что туда прокрался монстр и украл его у меня. И с этим я тоже ничего не могу поделать, – я вытерла нос рукой, изо всех сил стараясь не заплакать. – Так скажи мне почему, Лей. Почему я должна сожалеть о том, что хотела хоть раз взять все под контроль?

Лей уставился на меня так, словно видел впервые. Он несколько раз моргнул и замотал головой, как собака, вытряхивающая воду из ушей.

– А вообще, – быстро добавила я, – не отвечай. Не хочу слышать то, что ты скажешь.

Я встала, вышла из кухни и побежала в свою комнату. Комнату, которую создал для меня этот дом, заполненную цветными карандашами и чернилами, к которым я даже не притронулась, потому что была ужасно занята, пытаясь узнать что-то полезное; а также всякой всячиной, которую я получила или сделала на своих уроках с другими Воронами. Она была словно сшита из отдельных лоскутков, такая же беспорядочная, как и я, и смотреть на нее было больно.

Мягкие лапы застучали по полу позади меня. Симха коснулся своей огромной теплой головой моей сжатой в кулак руки.

– Мужайся, – пророкотал он. – В конце концов все будет хорошо.

– А если нет?

– А если нет, значит, это еще не конец.

Не знаю, стало ли мне от этого легче, но было очень мило, что он пытался меня утешить. Так же мило, как не есть никого из нас, великодушный жест, который я не принимала как должное. (Хотя если бы он захотел съесть Лея, то я была бы не против.)

– А ты веришь, что я смогу победить Махишасуру? – спросила я, ненавидя себя за то, как тихо и неуверенно прозвучал мой голос.

Симха придвинулся ближе, позволив мне запустить руку в его густую мягкую гриву.

– Только не мечом, – молвил лев.

– Он король всех асуров, – возразила я. – Как мне уничтожить его без меча?

– Я не знаю ответа на этот вопрос.

Беспокойно грызя ноготь большого пальца, я глядела в окно на Майсур. Мир, который когда-то был радостным, теперь стал темным и холодным. За исключением черного рынка на станции Тамаринд и этого дома.

Дом Воронов и все, кто в нем живут, превратятся в чернила на бумаге, если я прогоню Махишасуру обратно в междумирье. А если я этого не сделаю, если вместо того попытаюсь бороться с ним, то проиграю, и они все равно исчезнут. Но, по крайней мере, оба эти варианта давали выбор. Я могла решать – изгнать мне его или сражаться с ним.

В чем у меня не было выбора, так это в том, чтобы позволить ему найти меня. Позволить проскользнуть в этот прекрасный дом и разрушить все, что есть в нем хорошего и радостного. Потому что, если у него мой стол и мои занавески, он сможет найти меня. И если он найдет меня, я уже вижу неизбежную цепь последствий. Возможно, они придут, когда будет темно и тихо, пока все спят, и разорвут двери на клочки, как бумагу. Ашвини, Лей и Симха будут сражаться – и, вероятно, их убьют, а Джоджо попытается поразить их стрелами, но они доберутся и до него. Вытащат близняшек из постелей, сожгут любимые книги Самары