Почти скандал - Элизабет Эссекс

В то же время он был достаточно терпеливым, редко повышал голос и уж тем более открыто не проявлял гнев. Методичным, неутомимым, блестящим – именно таким выглядел мистер Коллиар.

И когда послеполуденное солнце отбросило на палубу его тень… О боже, какой он большой! И какой красивый! Прямой, высокий, имеющий самое лучшее телосложение из всех мужчин, которых Салли знала.

Но она ему, конечно, не нравится. Ни чуточки.

Ну и ладно… Презрение мистера Коллиара дает ей свободу обойтись с Гамиджем так, как она сочтет нужным.

По-кентовски.

Когда Салли вернулась в кубрик – гораздо раньше Гамиджа, поскольку тот не мог съехать вниз по бакштагу, и ему потребовалось куда больше времени для спуска, – уверенность и энтузиазм товарищей значительно поубавились.

– Теперь Гамидж станет, наверно, еще злее и коварнее, как ты думаешь? – обеспокоенно спросил Йен.

– Да нет, – пожала плечами Салли.

Обычно по меньшей мере один из гардемаринов приглашался отобедать с капитаном, но после сегодняшнего инцидента они, похоже, скопом лишились такой привилегии. И потому все четверо юных джентльменов – Дейнз, Бичем, Джеллико и Уэрт – ожидали возвращения Гамиджа в состоянии, близком к страху.

Необходимо было ликвидировать эту слабину в настрое товарищей по кубрику.

– Он больше тебя не побеспокоит, – пообещала она Йену. – Даже если Гамидж озлоблен как шершень, тебя он оставит в покое. Я об этом позабочусь. Возможно, мы вообще от него избавимся.

– Избавиться от него возможно лишь в случае, если он умрет или станет лейтенантом, – пробормотал Маркус Бичем.

– Ну такое вряд ли случится, – проговорил Чарлз Дейнз. – У него гораздо больше шансов быть продырявленным французами, чем стать лейтенантом. А французы этого не сделают, пока находятся в блокаде.

– Есть куда лучший способ избавиться от Гамиджа, – улыбнулась Салли. – Я отравлю его.

Лишь только Уэрт решился нарушить молчание, последовавшее за ее заявлением:

– Можно отравить его грог, который он очень любит. Ты сможешь это сделать?

– Нет ничего проще, – заверила она.

– У нас могут быть большие неприятности, – предупредил Чарлз. – И в первую очередь у Пинкертона. Его тут же обвинят, если что-то случится с едой. Я не хочу в этом участвовать.

– За Пинки можете не переживать. Я сделаю так, что к нему не будет никаких претензий.

– И какой у тебя план?

Салли предостерегающе подняла руку.

– Предоставьте это дело мне. Чем меньше вы знаете, тем лучше, поскольку вы не сможете рассказать о том, чего не знаете. А провернуть все будет проще простого, учитывая привычку Гамиджа угощаться из наших тарелок.

Вместе с Пинки Салли сумела организовать для своих товарищей более богатый рацион за счет свежих яиц и рыбы. Такие трапезы случались всякий раз, когда Гамидж нес вахту и отсутствовал в кубрике, однако ему все же удавалось объедать других, просто выхватывая куски с тарелок и отбирая бокалы с вином.

– Он ворует нашу еду, пьет наше вино, – проворчал Йен, который сидел за столом, подперев подбородок рукой. – С этим нельзя мириться.

Салли надоело все это так же, как и остальным, и ей хотелось, чтобы Гамидж как можно скорее получил по заслугам – хотя бы для того, чтобы вселить в товарищей определенную долю уверенности и энтузиазма. Она прошла к своему сундучку и, открыв, извлекла из него бумажный кулечек и бутылку из темного стекла.

– Вот, джентльмены: пара средств для возмездия.

Пробило восемь склянок, извещая об окончании послеполуденной вахты, и вслед за тем прозвучал сигнал, приглашающий экипаж на ужин. Вскоре в кубрик заявился Гамидж, и все, отводя взгляды, по привычке поспешили убраться с его дороги. Салли поступила так же, опасаясь нарушить свой план из-за возможной новой стычки, в результате чего ее вновь могли отправить на мачту.

Затем с тяжелым подносом вошел Пинки и направился к столу, держась подальше от того конца, где уселся Гамидж. Наполнив тарелки тушеным рагу, старик разлил по бокалам слегка разбавленное вино – при их ограниченном запасе Салли с Пинки решили пожертвовать качеством ради количества. Мальчишки жадно, в своей обычной манере, набросились на еду, прикрывая миски руками, точно заключенные, вынужденные защищать свои пайки.

Салли взяла у Пинки свою миску и ловким движением высыпала на край содержимое кулечка с крепкими специями. Усевшись за стол, откупорила темную бутылку с красным винным уксусом и налила рубиновую жидкость в бокал, частично наполненный разбавленным вином. Затем принялась за еду, поджидая, когда специи растворятся и смешаются с рагу. Мальчишки ели, опустив головы и время от времени бросая на Гамиджа опасливые взгляды, что не выходило за рамки обычного. Салли тем не менее старалась не смотреть в сторону Гамиджа, чтобы ненароком не выдать свой замысел.

Терпение, только терпение… Гамидж – человек привычки, и при первой же возможности будет действовать вполне предсказуемо. Поэтому от нее требовалось лишь терпение.

И довольно скоро Гамидж действительно протянул руку к ее «беззащитному» бокалу.

Салли тотчас отреагировала.

– Черт возьми, Гамидж! – воскликнула она, отодвигая бокал. – Не трогай, это не твое!

Но Гамидж был верен себе – он тут же подцепил оставшуюся без прикрытия миску и с торжествующей ухмылкой потянул к себе.

– Мое, если я так хочу.

– Черт бы тебя побрал! – притворно возмутилась Салли. – Отдай немедленно! – При этом она намеренно оставила и бокал в пределах досягаемости его руки.

Гамидж, не подозревая о подвохе, с предвкушением зачерпнул ложкой из ее миски.

– Не смей мне указывать, – проговорил он с наполненным ртом. – Я…

Затаив дыхание, все смотрели, как Гамидж несколько раз конвульсивно глотнул, облизал губы. Затем, хватая губами воздух, сгреб бокал Салли и плеснул себе в рот смесь уксуса и разбавленного вина.

После чего взорвался как вулкан. Иначе это не назовешь. И, извергнув все выпитое на стол, ухватился за горло.

– Ты отравил меня! – прохрипел Гамидж и, рухнув на колени, стал чуть ли не раздирать себе рот в отчаянном стремлении избавиться от предполагаемого яда. Его лицо побагровело, из носа и глаз хлынули потоки слизи и слез – судя по всему, он пребывал в ужаснейшем состоянии.

Гардемарины повскакивали с мест, чтобы полюбоваться на терзания своего мучителя со свойственным мальчишкам холодным любопытством и безразличием к чужим страданиям, не выказывая ни малейшего намерения хоть как-то помочь.

На вопли Гамиджа примчался его слуга Тони.

– Мистер Гамидж, что с вами? Помогите кто-нибудь, позовите доктора! – От неподвижных гардемаринов он бросился к появившемуся следом Пинки. – Пинкертон, быстрее, отправь кого-нибудь за доктором! Мистер Гамидж отравился.