Запрет на студентку - Мария Летова

Розовая. Голая. Мокрая.

Плоский живот подрагивает, когда кладу на него руку, второй сдвигая вниз свою одежду.

Скольжу большим пальцем между мягких складок, прогоняя кулак по зудящему стволу.

Шипит, вцепившись в мое запястье.

Подняв глаза, смотрю в пылающее страстью лицо.

Держась за мою руку, запрокидывает голову и стонет, утопая в своих рыжих волосах.

Мое имя в ее исполнении — это целая гребаная симфония! Если добавить к этому один, а потом второй палец, получится целая гребаная опера, а если добавить к этому мой рот, получаем оргазм, который сжимает пальцы так, что успеваю опомниться только тогда, когда, обхватив ладонями тонкую талию, насаживаю на себя извивающееся тело, с хрипом толкая навстречу бедра.

— Аааййййй… — визжит Люба, хватаясь за мои руки.

Уйдя назад, возвращаюсь под еще один взвизг, который с четвертым толчком становится стоном, после чего резко сбиваюсь со счета, находя ее круглые маленькие сиськи идеальным полотном для жирной точки этой увертюры.

Матрас прогибается совсем чуть-чуть, но я все равно просыпаюсь мгновенно.

Сердце делает скачок, от которого меня подбрасывает, и только когда резко сажусь, распахнув глаза, понимаю, что я не на своем диване и не в своей квартире.

Столкнувшись глазами с зеленью глаз напротив, моргаю, осматриваясь.

— Доброе утро, — приправленный хрипотцой голос звучит удивленно.

Я подскочила, как ошпаренная.

Опустив глаза, смотрю на свои руки, прижимающие к груди воздушное одеяло в сером пододеяльнике.

На мне футболка на три размера больше, но совершенно точно нет белья.

— Доброе… — выдыхаю, поднимая глаза. — Я… — бормочу ломким голосом, трогая свои волосы, которые даже на ощупь выглядят стогом сена. — Очень чутко сплю… — пытаюсь объяснить свою паническую атаку, прикладывая пальцы к своим горящим губам, а потом прохожусь ими по своей шее, которую пощипывает, как и мою грудь.

Боже ты мой…

Проследив за хаотичными движениями моей руки, хозяин этой постели хмурится и трет ладонью идеально гладкий подбородок, говоря:

— Ты спишь, как сурок.

Его глаза пристально вглядываются в мои, но его голос только что звучал смущенно.

И я внезапно во всех подробностях вспоминаю, почему! Вспоминаю каждое касание его жадных губ и игру, которую господин Романов обозвал

«поиском сокровищ», и от которой следы его щетины присутствуют на каждом миллиметре моего тела… на каждом чертовом миллиметре…

Горячая волна обжигает живот.

Сжав бёдра, в смущении отводу глаза, понятия не имея, как себя вести.

Вчера я вообще головой почти не думала. Я так хотела его увидеть.

— Да нет же… Я сплю, как часовой… — бросаю на него осторожный взгляд.

Я с детства сплю, как часовой!

И то, что он сидит на краю постели совершенно одетый и свежий, меня удивляет. Как я могла не услышать шума воды в душе? Или скрипа полов…

На нем заправленная в джинсы синяя рубашка, и он гладко выбрит.

Я никогда не видела его без густой щетины. Никогда. Немного влажные после душа волосы зачесаны назад, открывая лоб и лицо… он выглядит таким молодым и красивым, что мне хочется застонать. Или наброситься на него и заставить повторить все то, что он вытворял со мной вчера!

— Не помню, как уснула, — смотрю на его сильную шею, скатываясь глазами в ямочку у основания, которая отчетливо видна в вороте рубашки.

Губы пульсируют от желания поцеловать это место, а лучше его губы.

— Это произошло внезапно, — тихо произносит Саша.

Чувствую его глаза на своём лице.

— Я плохо спала пару последних дней, — разглаживаю на коленях одеяло.

Глядя на меня исподлобья, упирается локтями в колени:

— Почему?

— Скучала. По тебе, — заявляю дерзко, не собираясь вываливать на него свои проблемы.

Мой телефон лежит на тумбочке, и на всякий случай я его выключила.

Здесь, рядом мужчиной моей мечты, мне на все плевать, даже на то, что мне до чертиков страшно телефон включать.

— Похвально, — кивает он.

Не знаю что за магнит поместили в него, но мое тело тянется к нему само.

Рядом с ним я даже двигаюсь по-другому. Как какая-то кошка. Медленно и распутно!

Обвив пальцами его бицепс, прижимаюсь к нему губами. Закрываю глаза, чувствуя под своими пальцами стальные мышцы.

Господи… те фотографии, которые облетели весь универ — это не фотошоп. Там под рубашкой у него настоящие кубики. А в его джинсах… мне конечно не с чем сравнивать, но эти картинки заставляют сжаться такие мышцы, о которых в общественном транспорте лучше не вспоминать.

— Который час? — шепчу, продолжая за него держаться.

— Восемь. Мне пора в университет, — говорит Саша, прижимаясь своим носом к моей макушке.

— О… — тяну беспечно, хотя мне хочется заплакать. — Откроешь в мою честь какой нибудь белок?

— А вчерашний тебе не понравился? — хрипло спрашивает в мои волосы.

— Александр Андреевич! — ахаю, падая на кровать и накрываясь с головой одеялом.

Тихий смешок заставляет гореть щеки.

— У тебя на телефоне инструкция как закрыть дом. Поспи еще, если хочешь. Или закажи себе поесть. Карта на тумбочке.

— Спасибо, — бормочу из-под одеяла.

— Я пошел? — слышу над собой его голос.

— Угу…

Спрашивать его о том, когда мы увидимся, не решаюсь. Ведь у нас… ничего серьезного. Понятия не имею, как выглядят отношения “ничего серьезного” и как должна себя вести, но внутренний голос подсказывает, что непринужденно.

Я не должна… “выносить ему мозг”.

Не должна навязываться.

Не должна быть обузой.

Но правда в том, что я жажду его внимания. И… его заботы.

Не будь липучкой!

Не буду.

Слушая шаги на лестнице, а потом вой мотора за окном во дворе его дома, с тоской и страхом думаю о том, что будет, когда ему надоест мое общество. Сам-то он никогда мне не надоест.

Я влюбилась в него намертво.

Откинув одеяло, осматриваю совершенно мужскую комнату.

Мужчины и женщины действительно отличаются на клеточном уровне.

Я бы никогда не смогла украсить стену собственной спальни серыми обоями. Здесь все в разной степени серости. Стены, пол, мебель. Только длинная занавеска на большом окне белая. Но несмотря на это, мне до боли не хочется покидать его постель.