Леди, которых не было - Мария Неверова

узнать больше, прочтите письмо, что вам передадут – так вы узнаете полную историю вашей несчастной коллеги Эмилии Хайд».

Почерк, которым была написана записка, также отличался наклоном влево. После разговора с Гестом Утерсон начал замечать эту деталь. Пока адвокат читал сопроводительную записку, Ленайон достал папку с письмом и передал его другу:

– Ты так упорно хотел докопаться до правды, скрытой за всеми этими странными исчезновениями. Уверен, ты достоин того, чтобы узнать всё. Я отдаю это письмо тебе. Но тебе самому выбирать, прочтешь ли ты его, и если решишься – поверишь ли написанному.

Полный рассказ Гвенет Джекил «Я родилась в 18.. году среди богатства, с прекрасными дарованиями и со наклонностью к науке. Я с юности желала заслужить уважение моих умных и добрых братьев-людей, и каково же было моё разочарование, когда я поняла, что мне уготованы не открытия в науках и великие дела, ведущие человечество к процветанию, а лишь покорность и спокойствие, которые пристало проявлять приличной жене. Мне пришлось со слезами умолять свою гувернантку тайно обучать меня арифметике и истории. Какая горькая ирония – чтобы получить место гувернантки, этой бедняжке пришлось годами учить в строгом пансионе науки и языки, чтобы потом родители девочек требовали привить тем добродетели, необходимые хорошим женам, и ни в коем случае не забивать прелестные головки ненужными знаниями. О, как я завидовала этой девушке, чья жизнь была куда сложнее моей и чьё будущее казалось куда безнадёжнее моего!

Став старше, я получила возможность пользоваться семейной библиотекой и даже изредка развлекать беседой кого-нибудь из гостей, кто благосклонно решил выслушать наивные заключения юного создания. Но этого мне было мало. Если я и могла внести вклад в науку, то лишь направив какому-нибудь бедному ученому побольше благотворительных средств или взявшись перевести научное эссе своего ученого приятеля с его родного языка на английский. Я чувствовала настоятельную потребность как в теоретических знаниях, так и в смелых экспериментах. И вместе со стремлением к благодетели мою душу терзало тщеславие. Я жаждала совершать открытия и получать за то свою долю славы и признания. А эгоизм подталкивал меня к тому, чтобы забыть о своём долге перед семьей и обществом, и, скрывшись от пышности приемов, скуки благотворительных собраний и однообразия салонов, полностью посвятить себя своим дерзким изысканиям.

Думаю, вы сейчас негодуете: как так могло случиться, что столь низменные стремления вели меня в столь благородную сферу, как естествознание. Но не переживайте, я наказана сполна за свою гордыню и строптивость. Также, возможно, вы сейчас задаетесь вопросом: почему же я не взбунтовалась против тех обстоятельств, что действовали на меня таким гнетущим образом?

Постепенно я научилась смотреть вокруг себя и ценить своё положение в свете. В это

время я вела уже глубоко двойственную жизнь. Хотя я и действовала таковым образом, я не была лицемеркой. И в своей секретной, и в своей публичной жизни я поступала вполне искренне. Я была самой собой, когда запиралась в старом кабинете с реактивами, чтобы провести очередной тайный опыт, или, переодевшись в мужское платье, посещала анатомический театр и лекции именитых ученых. Но также я была не менее собой, когда примеряла новое платье, предвкушая улыбки и комплименты, или музицировала перед гостями дома, купаясь в их одобрении и аплодисментах.

Я стала скрывать свои идеи и знания, что расстраивали мою семью и отвращали от меня поклонников. То, как мои тайные стремления разграничили мою жизнь и личность на две одинаково ценных для меня части, заставило меня задуматься о суровом жизненном законе. Особенно сильно интересовало меня, как так вышло, что мои порывы, столь благородные и одобряемые для мужчины, могли быть лишь тайной страстью для женщины. Но моё затруднительное положение было для меня одновременно и благословением. Там, где юноша моего возраста и склада ума был бы окружен соблазнами и тратил годы своей жизни на низменные удовольствия и порочные наслаждения, я, укрытая заботливыми родителями от любых радостей и тревог, могла тратить все свои душевные силы на свою единственную страсть.

И вот направления моих занятий, которые вели меня к мистицизму и трансцендентальной науке, пролили яркий свет на сознание постоянной борьбы двух моих различных сторон. Каждый день разум и нравственное чувство приближали меня к той истине, неполное открытие которой послужило для меня таким ужасным несчастьем! Я с каждым днем все больше и больше убеждалась, что человек не одно существо, а два. Я говорю «два», потому что размер моего знания не больше. Другие пойдут по тому же пути, другие превзойдут меня, и я предвижу, что когда-нибудь наука признает человека сложным существом, состоящим из разнообразных, несходных и независимых индивидуумов. Благодаря характеру моей жизни я шла в одном направлении, и только в одном.

С давних пор, гораздо раньше, чем мои научные открытия сделали подобное чудо реальностью, меня интересовала идея разъединения разнородных частей человеческой натуры. Как я думала: «Если бы каждая из противоречивых частей натуры человека получила бы своё тело и освободилась от тех элементов, что были ей невыносимы, то каждая из них пошла бы своим путем: мятежная душа бросилась бы исполнять свои мечты, невзирая на сложности и людское неприятие, а ее спокойная и праведная сестра осталась бы поддерживать свою спокойную и благопристойную жизнь, не мучаясь от внезапных порывов. Такое разделение могло бы также помочь и тем, кого терзает не тяга к свободе, но собственная неправедная часть, что вступает в конфликт с благородной стороной. Любому, кто тяготится своей двойственностью, принесло бы облегчение подобное размежеван

эти несходные части связаны между собой, и враждующие близнецы вечно борются в истерзанных недрах сознания. Как же разъединить их?»

С этими размышлениями я начала изучать вещества, способные повлиять на абсолютную материальность человеческого тела, к которой мы так привыкли. Я увидела, что определенные составы имеют силу потрясать нашу земную оболочку, заставлять её отступать перед нашим духом, как отступает занавеска перед ветром, когда он откидывает её от окна.

Я не стану углубляться в научные объяснения. Во-первых, я боюсь, что, попади мой секрет не в те руки, процесс, бывший для меня добровольным изысканием, для сотен и тысяч моих сестер станет страшной карой за непокорность и вольнодумие. Во-вторых, прочитав мой рассказ, вы поймете, что моё открытие неполно, а потому ведет к страшным последствиям. Я скажу только, что мне удалось приготовить состав, который мог влиять на силы, составляющие мой дух. Этот состав мог выделить одну из этих сил и привести ее к главенствующей роли, дав ей оболочку,