Собрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы - Виктор Голявкин

– Однако плохо ты меня знаешь! – говорит Миша и хватается за галстук. Его душит волнение.

Что я наделал! Ему, видно, кажется, на деле это так же просто, как на словах. Сорвется человек с места и окажется между небом и землей. И меня уж не похвалит. Спасибо не скажет. Это сейчас он смотрит на меня восхищенными глазами, а потом с ненавистью и злостью станет глядеть, будто во мне сидит самый корень зла. Все уважение его потеряю, если забавное дело нелегким окажется. Врага себе наживать – кому надо!

– Тебе, пожалуй, не стоит, – говорю.

– Чего не стоит?! Тебе стоило, а мне не стоит? Нехорошо с твоей стороны.

Смотрю на него глазами бывшего сослуживца, приятеля, писателя, наконец, и вижу: нечего беспокоиться, черта с два такого с места сдвинешь. Пройдет минутная вспышка, и опять на свое место сядет. Такой характер от места не оторвешь: он всегда за него держаться будет и своей очереди ждать. Хорошо знаю.

– В гости к нам с супругой заскакивай. Вот адрес. Ждем. – И Миша побежал, окрыленный. На ходу уже крикнул: – Служебный телефон тот же…

Вот именно: служебный телефон тот же!

Я задержался у приятеля до темноты. Чай, разговоры, то да се. Смотрю на часы: полночь. До чего неохота выходить на холодную темную улицу.

Но, ничего не говоря, встаю одеваться.

– Оставайся ночевать, – говорит приятель.

Он что, мысли читает?

– Нет, – говорю, – тревожить вас не буду, поеду домой.

– Ты нас больше растревожишь, если уйдешь в такую поздноту, оставайся до утра, – уговаривает его жена. – Постелем тебе в комнате, сами в кухне ляжем.

– Нет, нет, не намерен вас стеснять.

– Ну ложись ты в кухне, в чем дело?

Я соглашаюсь.

Ихний кот, здоровенный, пушистый, поглядывает на меня иронически одним глазом и будто подмигивает мне. Я на него ноль внимания. Подумаешь, кот. Котов, слава богу, везде хватает.

Уложили меня спать в кухне на кресле. Я уютно укрылся. Заснул.

Сон мне снится.

Вдруг какая-то тяжелая масса плюхается мне на голову.

Просыпаюсь, вскакиваю. Кот отскочил в сторону, сидит, смотрит на меня, улыбается. Ведь он на меня со шкафа спрыгнул.

– Брысь! Брысь отсюда!

Укрываюсь поплотнее одеялом. Засыпаю.

Вдруг – трах!

Вскакиваю, ничего не понимаю. Кот сидит в стороне, обмахивается лапой, ехидно усмехается.

– Ты это брось, слышишь!

Он вспрыгивает на шкаф, насмешливо на меня оттуда поглядывает. Я грожу ему кулаком. Накрываюсь одеялом с головой. Успокаиваюсь.

Вот тут-то он обрушивается на меня сверху.

Я кидаю в него подушкой. Он проворно вспрыгивает на шкаф. Поймать его мне не удается.

– Черт с тобой! – Накрываюсь одеялом, но сразу заснуть не могу. Постепенно засыпаю.

В это время кот прыгает прямо мне на голову.

Вскакиваю. Бегаю за ним, стараюсь поймать. Он все время ускользает. На шум приходит приятель.

– Что такое?

– Кот, понимаешь, нападает, спать не дает, сверху скачет, лыбится издевательски.

Я начинаю одеваться.

– Да что ты. Брось. Разве он может нападать…

– Странный у тебя кот! – говорю я.

Входит его жена.

– Что ты, – говорит. – Наш котик… он никогда никого не трогает. Спи, спи, что-то тебе показалось.

– Я больше не усну.

– Если тебе кот мешает, мы его к себе заберем. Велика важность. И он тебе больше мешать не станет.

Приятель берет кота, уносит из кухни под мышкой и плотно закрывает за собой дверь.

Вот теперь мне спокойно, и я усну.

Стоило только задремать, кот открывает дверь, вспрыгивает на шкаф и оттуда шарахает мне на голову.

У меня внутри екнуло, я не ожидал.

Я встаю, не отвечая на удивленные расспросы приятеля, одеваюсь, прощаюсь и выхожу в темноту улицы.

Чего ему от меня надо? Почему он мне спать не давал?

С улицы оборачиваюсь на их светлое окно. Приятель с женой размахивают руками, видно, недоумевают, что происходит со мной, почему я покинул их дом среди ночи. Не могут поверить, что кот выжил меня из их дома.

А кот сидит на подоконнике, смотрит мне вслед со странной улыбочкой.

– Что, не на кого тебе больше прыгать?! – Я погрозил ему с улицы кулаком.

Он стал умываться лапой.

Мы с ней учились одновременно в художественном институте. С тех пор прошло много лет. Но то, что мы учились в одном институте, никогда нельзя выкинуть из головы.

И вот она присылает ко мне молодого человека с письмом. Из письма узнаю, что в пустыне под Красноводском знаменитая киностудия «Ленфильм» снимает новую фантастическую ленту, а она художник картины. Насколько я знал, она всегда работала художником на киностудии. Для фильма им там требовалось фантастическое животное. И вот она прислала ко мне помощника оператора, чтобы я помог ему достать для съемок питона, который живет в террариуме на Приморском бульваре в Баку.

Я к этому живому уголку не имел абсолютно никакого отношения. Но поскольку мы с ней давно знакомы, то вместе с помощником оператора мы направились на бульвар.

Питон в большом стеклянном ящике лежал закрученный на большом бревне, удобно для обзора, но совершенно без малейшего движения, как неживой, чешуя блестела на солнце. Рисунок на спине влажно отливал всеми цветами радуги – очень красиво. Вокруг толпа: мы, дети с родителями, смелые озорные девочки, мальчики тычут в стекло пальцами над самой его головой размером с кисть небольшой руки со сжатыми пальцами. Показывают разные рожи, но все разнообразие движения вокруг ничуть не выводит змея из состояния полнейшей окаменелости.

Нам, конечно, тоже охота, чтобы он на нас посмотрел, повернул голову, и мы тоже начинаем стрекотать по стеклу, напевать, насвистывать, приплясывать. Но питон на нас ноль внимания. Смотрит неподвижными глазами в морскую даль, в горизонт и далее. И никого не хочет знать.

Тогда мы с оператором пошли к директору Нагорного парка, в ведении которого находился этот террариум, уверенные, что он, видный, представительный, импозантный, хотя и незнакомый, но по-человечески пойдет нам навстречу. И мы говорим ему, что вот такие дела…

Высокая марка знаменитой кинофирмы на директора не повлияла, бумаги с подписью самого директора не оказали воздействия. Он сказал, что к интересующему нас животному он сам никакого отношения не имеет, кроме того, что отвечает за него головой.