Скользящий - Джозеф Дилейни

Поначалу я решил, что передо мной сообщницы Грималкин – другие ведьмы из рода людей. Если так, то каковы их магические и боевые способности?

– Бросайте мешок и ступайте прочь отсюда! – скомандовал я. – Вам нечего делать в этом городе. Но я, так и быть, сохраню вам жизнь.

Вторая пурра стояла чуть в стороне от первой, и я не сразу разглядел ее лицо. Зато тотчас услышал ее злобный смех. Первая пурра отбросила мешок, вытащила кинжал и угрожающе двинулась на меня. На лице ее читалась решимость. При этом она что-то бормотала себе под нос, и я понял: перед мной действительно ведьма из человеческого племени и она пытается использовать против меня свою магию. В считаные мгновения ее внешность изменилась до неузнаваемости: язык вытянулся, став длиной примерно в фут, и раздвоился, как у змеи. Само лицо сделалось каким-то звериным: над нижней губой нависли огромные клыки, почти достигавшие подбородка, а волосы превратились в гнездо копошащихся змей.

Я не понимал цели этого перевоплощения. Возможно, оно было призвано отвлечь меня, ослабить мою бдительность? Безусловно, я отметил про себя, что ведьма сделалась еще уродливее, однако это ни в коей мере не заставило меня расслабиться.

Я отступил назад, собрал мысли и чувства в кулак, и прежде чем ее кинжал достиг моего тела, выхватил саблю и снес ведьме голову с плеч.

Из шеи тотчас брызнул фонтан крови. Обезглавленное тело рухнуло на землю. Ногой отшвырнув голову прочь, я повернулся лицом ко второй ведьме.

Эта двинулась ко мне медленно. Она продолжала смеяться, как будто происходящее забавляло ее.

– Я ведь могу сохранить себе жизнь, не так ли? – прохрипела она. – Вот только что это будет за жизнь?

Я сразу не понял, что она хочет сказать, но когда она приблизилась на десять шагов, в ноздри мне ударил запах тлена, запах мертвой гниющей плоти. Спутанные волосы покрывала засохшая корка, под которой копошились черви. Внезапно из ее левого уха, извиваясь, медленно выползло нечто мерзкое – как оказалось, толстый серый земляной червь.

Я навострил уши и весь обратился в слух. Пурра слегка сипела, хотя дыханием это вряд ли можно было назвать. Не расслышал я и ее сердцебиения. Это могло означать лишь одно: ведьма права – жизни в ней уже нет. Она мертва. В следующий миг она вытянула вперед руки и бросилась на меня, готовая растерзать в клочья своими когтями.

Я быстр и увертлив, но мертвая ведьма оказалась проворнее. Ее неожиданная атака застала меня врасплох: когти промахнулись мимо моего правого глаза на толщину крысиного уса. А вот ее вторая рука не промахнулась. Когтистые пальцы сомкнулись на моем левом запястье. Я попытался высвободить руку, но, увы, ее железная хватка сделалась только сильнее. Еще ни разу я не сталкивался с такой мощью.

Сжав в кулак свободную руку, я вогнал его ей в лицо, но она даже не поморщилась. Ее пальцы сжимали мое запястье подобно железному обручу, впиваясь в плоть до самой кости. Вскоре кисть онемела. Пальцы разжались, и сабля упала в чавкающую грязь.

Я маг, посвятивший много лет изучению оккультных наук. Но увы, я не имел опыта общения с существами, которые могли функционировать, обитая внутри мертвых тел.

В этот момент я понял, сколь велик этот мир и сколько мне еще предстоит о нем узнать. Мы, кобалы, имеем богатую историю борьбы с человеческим племенем. При этом мы знаем, что люди значительно превосходят нас численно. Возможно, для нас это даже к лучшему – ведь они разделены на множество враждующих между собой государств, – но мы практически ничего не знаем о том, пользуется ли кто-то магией в отдаленных уголках этого мира. Вот и я ничего не знал ни о ведьмах, ни об их магических способностях. Мне также не давал покоя вопрос: могу ли я убить того, кто и так уже мертв? Свободной рукой я выхватил кинжал и вогнал его в горло мертвой ведьме. Увы, безрезультатно. Зато ее когти вновь устремились к моему лицу.

Я резко дернулся в сторону. Ведьма по-прежнему сжимала мою руку, и я ощутил, как наши тела напряглись. В следующий миг я снова включил логику. Моя рука с зажатым в ней кинжалом очертила в воздухе дугу. Лезвие прошло аккурат через запястье ведьмы, отсекая ее кисть от остальной руки. Ведьма пошатнулась и навзничь рухнула в мерзкую жижу. Впрочем, даже отсеченная, ее кисть продолжала сжимать мне запястье. Но уже в следующее мгновение она задергалась, и постепенно ее хватка стала ослабевать. Я без особого труда стряхнул кисть с себя и отбросил в сторону. Правда, к этому моменту мертвая ведьма уже успела подняться на ноги. Но и я был готов – стоял, вскинув зажатую в левой руке саблю. Мне не оставалось ничего другого, как искромсать ее на мелкие кусочки – как иначе можно было остановить эту тварь?

Вскоре у нее уже не осталось ни рук, ни ног. Она не могла даже ползти. Крови тоже не было, только мерзкая черная сукровица. На всякий случай я отсек ей голову и поднял ее, держа за волосы. Она смотрела на меня с ненавистью и злобой. Губы кривились, словно она пыталась мне что-то сказать. Зрелище было столь омерзительное, что я отшвырнул голову как можно дальше, после чего, подняв мешок, начисто вытер саблю о торс расчлененной ведьмы и зашагал назад к лестнице. Гом увязался за мной.

Вскоре я уже был дома. Прежде всего я убедился, что с тремя сестрами все в порядке – они мирно спали, обняв друг друга. Затем я внимательно рассмотрел мешок и взвесил его в руке. В нем действительно лежало что-то тяжелое и большое. Я помнил предупреждение ведьмы со сточенными зубами. Но любопытство оказалось сильнее – меня так и подмывало взглянуть на голову самого могущественного из их богов. Кроме того, несмотря на донесение Гома, никакой вони из мешка я не ощутил и потому развязал тесемки и сунул руку внутрь.

Моя рука тотчас наткнулась на что-то острое и как будто сделанное из кости – каких-то два крученых предмета. Тогда я заглянул в мешок. Это оказались рога. Выходит, их бог был рогат. У нас тоже имелись такие. Например, один, по имени Унктус. Но он был второстепенным божеством и ему поклонялись лишь самые низы общества, выполнявшие грязную работу.

Я вынул голову из мешка, поставил ее перед собой на стул и внимательно рассмотрел. Неудивительно, что люди выбрали его своим главным темным богом. Он впечатлял куда больше, нежели изображения Унктуса в молельных гротах. Я не заметил никаких признаков тлена и разложения. Что касается рогов, то они чем-то напоминали бараньи. Когда-то их владелец был могуществен и даже красив, несмотря на свое почти человеческое обличье. Впрочем, сейчас он был жестоко изуродован. Один глаз отсутствовал, другой зашит. Рот был набит колючими ветками и крапивой.

Удовлетворив свое любопытство, я уже приготовился положить голову назад в мешок, когда зашитые веки единственного глаза задергались и я услышал глубокий стон. Причем звук исходил не из головы, а от пола под стулом. Странно, очень странно. Как может отрубленная голова находиться в сознании? Или же божественная сущность не огранивается одной головой? Насколько мне известно, у некоторых существ сознание может быть разлито вне их тела.