Сказка - Стивен Кинг

улице Стэнтонвилла слишком рано, в девять-пятнадцать. Поэтому заехал в закусочную, взял колы и потягивал её, сидя на парковой скамейке на маленькой грязной площади с высохшим фонтаном, наполненным мусором, и обгаженной птицами статуей какого-то незнакомого мне человека. Позже я вспоминал эту площадь и высохший фонтан в местечке ещё более пустынном, чем Стэнтонвилл.

Не могу поклясться, что Кристофер Полли был там в то утро; не могу поклясться, что не был. Полли был из тех людей, что сливаются с пейзажем, пока сами не решат, что пора окружающим их увидеть. Он мог быть в закусочной, жуя яичницу с беконом. Мог быть на автобусной остановке или делать вид, что его интересуют гитары и аудиосистемы в ломбарде. Или он мог быть нигде. Всё, что я могу сказать – не помню никого в ретро-кепке «Уайт Сокс» с красным кругом спереди. Возможно, он был без неё, но я никогда не видел этого сукиного сына без кепки.

Без двадцати десять я выбросил недопитый стакан в ближайшую мусорную корзину и медленно поехал по Мэйн-Стрит. Деловой район, если его можно было назвать таковым, занимал всего четыре квартала. Ближе к концу четвёртого, всего в двух шагах от знака «СПАСИБО ЗА ПОСЕЩЕНИЕ ПРЕКРАСНОГО СТЭНТОНВИЛЛА», была вывеска «Лучшие драгоценности. Скупка и продажа». Заведение выглядело таким же убогим и ветхим, как и остальные в умирающем бизнесе этого города. Пыльная витрина пустовала. Табличка в виде пластикового стакана, висевшая на двери, гласила «ЗАКРЫТО».

Возле двери был звонок. Я нажал на него. Ноль реакции. Я нажал ещё раз, остро ощущая груз за спиной. Прижавшись носом к стеклу, я сложил ладони вокруг лица, чтобы убрать блики. За стеклом виднелись лишь потёртый ковёр и пустые витрины. Я уже начал думать, что кто-то из нас двоих с мистером Боудичем ошибся, когда между витрин, прихрамывая, прошёл невысокий мужчина в твидовой кепке, свитере на пуговицах и мешковатых штанах. Он выглядел, как садовник из английских детективов. Мужчина уставился на меня, затем похромал прочь и нажал на кнопку рядом со старомодным кассовым аппаратом. Дверь зажужжала. Я открыл её и вошёл внутрь, где пахло пылью и гнилью.

– Иди в подсобку, в подсобку, – велел он.

Я стоял на месте.

– Вы мистер Хайнрих, да?

– Кто же ещё?

– Могу я, эээ, увидеть ваше водительское удостоверение?

Мужчина нахмурился, глядя на меня, потом рассмеялся.

– Старик, к счастью для него, послал осторожного парня.

Он достал из заднего кармана потрёпанный бумажник и открыл его так, что я увидел водительское удостоверение. Перед тем, как он снова закрыл бумажник, я успел прочитать имя Вильгельм.

– Доволен?

– Да. Спасибо.

– Пойдём в подсобку. Schnell18.

Я проследовал за ним в заднюю комнату, которую он отпёр с помощью цифровой панели, тщательно скрывая от меня набор комбинации. Внутри было всё, чего не хватало в переднем помещении; полки забиты часами, кулонами, брошками, кольцами, подвесками, цепочками. Рубины и изумруды искрились светом. Я заметил тиару, остроконечную и усыпанную бриллиантами.

– Они настоящие?

– Ja, Ja19, настоящие. Но я не думаю, что ты пришёл сюда за покупками. Ты пришёл, чтобы продать. Возможно, ты заметил: я не спросил твоё водительское удостоверение.

– Это хорошо, потому что у меня его нет.

– Я и так знаю, кто ты. Видел твой снимок в газете.

– В «Сан»?

– «Ю-ЭС-Эй Тудэй». Ты известен по всей стране, юный мистер Чарльз Рид. По крайней мере, на этой неделе. Ты спас старику Боудичу жизнь.

Я уже устал объяснять, что это была собака, поэтому не стал себя утруждать. Я просто хотел закончить дело и уйти. Всё это золото и драгоценности немного нервировали меня, особенно учитывая пустые витрины спереди. Я почти пожалел, что не взял револьвер, потому что начал чувствовать себя не Джеком из сказки про бобовый стебель, а Джимом Хокинсом из «Острова сокровищ». Хайнрих был невысоким, коренастым и казался не опасным, но что если где-то скрывался его помощник Долговязый Джон Сильвер? И эта мысль не казалась такой уж параноидальной. Я мог убеждать себя, что мистер Боудич годами вёл дела с Хайнрихом, но мистер Боудич сам же и сказал, что никогда не совершал такого крупного обмена.

– Давай посмотрим, что у тебя, – сказал мистер Хайнрих. В приключенческом романе для подростков он предстал бы карикатурой на алчность, потирающей руки и чуть ли не пускающей слюни, но его голос звучал просто и по-деловому, может, даже скучающе. Я не доверял ни этому типу, ни его голосу.

Я поставил рюкзак на стол. Рядом находились весы, и действительно циф-ро-вы-е. Я расстегнул клапан и держал его открытым. Когда Хайнрих заглянул внутрь, в его лице что-то изменилось: губы сжались, а глаза на мгновение расширились.

– Mein Gott20. Подумать только, и это ты вёз на велосипеде.

К весам на цепочках был подвешен пластиковый лоток. Хайнрих насыпал несколько пригоршней золотых гранул в лоток, пока весы не показали два фунта. Он пересыпал золото в пластиковый контейнер, затем повторил операцию ещё два раза. Когда он закончил взвешивать последние два фунта и добавил их к остальным, в складках на дне рюкзака всё ещё оставалось немного золота. Мистер Боудич говорил взять с запасом – так я и сделал.

– Кажется, осталась ещё четверть фунта, hein? – сказал Хайнрих, заглядывая внутрь. – Ты продаёшь, а я даю тебе три тысячи долларов – наличными. Боудичу не нужно знать. Назовём это чаевыми.

«Назовём это поиском проблем на мою голову», – подумал я. Я поблагодарил его, но отказался и застегнул клапан.

– У вас есть чек для меня, так?

– Да. – Чек лежал в кармане его стариковского свитера. Он был из отделения «Пи-Эн-Си Бэнк-оф-Чикаго» на Белмонт-Авеню и выписан на имя Говарда Боудича, сумма составляла семьдесят четыре тысячи долларов. Напротив росписи Вильгельма Хайнриха был комментарий «Личные услуги». По-моему, всё выглядело нормально. Я засунул чек в бумажник, а бумажник положил в передний левый карман.

– Он упрямый старик, который отказывается идти в ногу со временем, – сказал Хайнрих. – Раньше, когда мы имели дело с маленькими объёмами, я часто расплачивался наличными. В двух случаях – чеками. Я спросил его: «Разве вы не слышали об электронных платежах?» И знаешь, что он ответил?

Я помотал головой, но догадывался.

– Сказал: «Никогда не слышал об этом и не хочу слышать». А теперь, впервые за всё время, он присылает zwischen gehen­ – эмиссара