Средневековая Русь и Константинополь. Дипломатические отношения в конце XIV – середине ХV в. - Елена Малето

Стефан Новгородец посетил Царьград в 1348–1349 гг. Текст памятника начинается с описания главной святыни Царьграда — храма Св. Софии, там же содержится рассказ о том, как в храме Св. Софии Новгородец целовал руку патриарху Исидору Вухиру (1347–1349), потому что тот «велми любит Русь». Стефан, видимо, одобрял политику Исидора, стремившегося сохранить единство Русской митрополии и упразднившего Галицкую митрополию. Упоминает Стефан и о посещении Студийского монастыря, который играл значительную роль в связях Руси и Византии в области культуры: «Таж идохом ко св. Иоанну въ Студискы монастырь, много бо ту виденна — не възможно писати… Ту жил Феодор Студискы и в Русь послал многы книги: Устав, Триоди и ины книги»8. Подробно путешественник описывает особенности архитектуры и мозаики соборов и церквей Константинополя (прежде всего Св. Софии и др.). Сам он так формулирует цель своего путешествия: «Поклониться святым местам и целовати телеса святых». Возможно, отправляясь в Константинополь, Стефан выполнял церковно-политическую миссию, тесно связанную с борьбой Новгорода против притязаний Московской митрополии за сохранение своего прежнего независимого статуса. Так, Дж. Маджеска предположил, что Стефан принес в Константинополь «милостыню» на восстановление храма Св. Софии, пострадавшего от землетрясения в 1346 г. и реконструированного в 1349 г.9 Очевидно, что Стефан не был простым паломником. У него было достаточно денег, чтобы нанять компетентного гида, который показал русским путешественникам все реликвии Константинополя. Более того, в храме Св. Софии они были представлены патриарху и признаны высокопоставленным лицом. Им был протостратор («царев болярин») Факеолатос, который руководил восстановлением Св. Софии после землетрясения.

Путешествие Стефана проходило во время оживления русско-византийских контактов, отчасти связанных с борьбой церковных иерархов за право занимать киевскую (общерусскую) митрополичью кафедру. В политическом противоборстве активно участвовали новгородцы10. Возобновление связей двух стран (после некоторого ослабления их из-за разгрома Руси ордынцами и временного господства латинян в Царьграде) совпало с крупными переменами, которые происходили в Восточной Европе: возвышение Москвы (с 1363 г.), политическая централизация Руси и др. В результате в значительной степени трансформировались и церковно-иерархические отношения Русской митрополии с константинопольским патриархом. Эта эпоха на Руси отмечена смутой, вызванной, в свою очередь, раздроблением единой до сих пор Русской метрополии и борьбой отдельных русских земель, в частности, борьбой между Новгородом и Москвой. Следствием явились частые контакты Руси и Византии и новые путешествия в Константинополь.

Остановка в Царьграде на пути из Руси в Святую землю была обычной в практике паломников, о чем свидетельствует текст «Хождения в Иерусалим архимандрита Агрефения» монастыря Святой Богородицы11. Паломничество относится к 70-м гг. XIV в. Описания Царьграда в тексте его путевых записок нет, так как все внимание уделено описанию Иерусалима и его окрестностей. Но то, что паломники были в Константинополе, доказывают подробные исчисления расстояний от одного пункта следования до другого в верстах: «…от Белагорода до Царяград, море 500 (верст), от Царяград до Араклия (Ираклии Фракийской) 60 верстъ, от Араклия до Мраморя (о. Мармара) 40…» Далее путь паломников лежал к Афону, Родосу, Кипру, Яффе и, наконец, в Иерусалим.

Неоднократно ездил в византийскую столицу во главе посольств для решения церковно-политических проблем и митрополит всея Руси Пимен (1380–1389). Его третью поездку из Москвы в Константинополь (1389) описал иеродиакон Игнатий Смольнянин в составленном им «Хождении в Царьград»12. Игнатий состоял при смоленском епископе и, отправившись с посольством Пимена, оставался в Константинополе до 1393 г. Затем (между 1393 и 1395 гг.) посетил Иерусалим, а с 1396 г. оказался на Афоне, где и подвизался до своей смерти около 1405 г. Вместе с Игнатием Смольнянином в поездке участвовали архимандрит Спасский Сергий Азаков из Москвы, владыка Смоленский Михаил, протопоп Иван, архидьякон Герман, протодьякон Григорий, дьякон Михаил, иноки и слуги. Текст «Хождения» сохранился в двух с половиной десятках списков в двух редакциях. Тексты о пути из Москвы до Царьграда и описание Константинополя составили начало повествования. В особом разделе рассказано о противостоянии между византийскими императорами Иоанном VII и Мануилом II Палеологами. Подробно описывается венчание на царство Мануила II в Софийском соборе в 1391 г. Детальный рассказ о самой коронации, царском шествии, продолжавшемся три часа, заставляет предположить целенаправленный характер описания. Вероятно, посредством сообщений путешественников-диплома-тов Московское княжество перенимало устоявшиеся традиции византийской императорской власти.

Далее путь Игнатия лежит в Иерусалим, затем в Солунь и на Афон, чему соответствуют свои части «Хождения». Посольство отправилось из Москвы 13 апреля 1389 г. и шло донским путем через Рязанскую землю в сопровождении военного отряда («с доволною дружиною и воинством») для отпора в случае нападения на паломников в степи («и повеле ны проводити до реки до Дона с великим опасением разбоя деля»). Состояние Рязанской земли после неоднократных и опустошительных набегов Орды Игнатий характеризует как «печальное» и сообщает в путевых записках следующие подробности: «Бысть же сие наше путное шествие печальному и унылому приключению подвержено, быше бо пустыня всюду. Не бе видети тамо ничтоже: ни града, ни села. Аще бо и бываше древле грады красны и нарочита зело видением места, точию пусто ж все и не населено: нигде бо видети человека, точию пустыни велия и зверей множество, козы, лоси, волцы, лисицы, выдры, медведи, бобры, птицы, орлы, гуси, лебеди, журавли и протчая»13. Путь до Константинополя, куда послы прибыли на Рождество Иоанна Предтечи, занял два с половиной месяца. Во время праздничной службы на Петров день Игнатия и его спутников посетили на корабле русские, находившиеся в это время в Царьграде: «в понедельник канон Петрову дни в год вечерни приидоша к нам Руси, живущии ту, и бысть обоим радость велиа». В «Хождении» Игнатия Смольнянина подробно говорится о посещении храма Св. Софии, дворца Константина, ипподрома, описываются памятники, святыни, гробницы. Далее перечислены столичные храмы и монастыри, которые он посетил за месяцы, проведенные в Царьграде. После неожиданной смерти Пимена 10 сентября в Халкидоне в митрополиты был рукоположен Киприан, который уже 1 октября начинает обратный путь на Русь. Игнатий же остается в Царьграде.

Четвертая новгородская летопись сохранила текст, помещенный среди событий 1395 г., озаглавленный «О Цариграде», автором которого назван дьяк Александр14. Он приезжал в византийскую столицу по торговым делам («приходихом куплею в Царьград») дважды: при императоре Мануиле в 1389–1390 гг. и патриархе Антонии в 1391–1397 гг. Однако, кроме этого беглого упоминания, каких-либо указаний на торговые интересы дьяка Александра в тексте хожения нет. Напротив, источник позволяет говорить скорее о паломнических интересах русского путешественника, поскольку главное внимание автор уделяет описанию святынь Царьграда. Его записки отличаются лаконичностью и сводятся иногда к простым перечням достопримечательностей столицы. По характеру изложения они близки византийским проскинитариям (путеводителям), как раз появляющимся в это время. Церкви и монастыри Царьграда произвели на дьяка Александра большое впечатление. «Не мощно бо есть исходить святых монастырей или св. мощей или писати; тысяща тысящами и ныне есть святых мощи или чюдо творение много, не мощно бо исповедать», — восклицает он, завершая свое повествование. Путевые записки дьяка Александра свидетельствуют, что не только в XIV, но и в XV в. Царьград оставался в глазах новгородцев главным религиозным, культурным и политическим центром. Именно этим можно объяснить столь пристальное внимание русского путешественника к достопримечательностям византийской столицы. Позднее идеи политической и идеологической независимости новгородцев, а также соперничество Новгорода и Москвы получили воплощение в знаменитой «Повести о новгородском белом клобуке» (апелляция к византийской традиции была одним из приемов в новгородско-московской полемике)15.