Щит побережья. Восточный Ворон - Елизавета Дворецкая

Кто-то обнял ее, и она смутно узнала Дага.

– Все уже в порядке! – не слишком осмысленно пробормотал он, движимый желанием как-то утешить сестру. – Сейчас все уберут, уже ничего не будет. Больше не будет, уже все. Пойдем домой. Пойдем. Не смотри туда.

Теперь Хельга подчинилась: голос и присутствие брата дали ей опору. Даг повел ее прочь.

Атла подошла к Вальгарду и протянула ему платок. Благодарно кивнув, он взял его и еще раз вытер бороду. Атла старалась сохранить невозмутимость, и ей это почти удавалось, только руки мелко дрожали. Ее чувства были противоречивы: как и любое человеческое существо, ее до мозга костей потрясло зрелище нечеловеческой схватки, но, чуть опомнившись, она уже гордилась Вальгардом. Вот теперь они узнали, эти тихие и заевшиеся болтуны! Вот какие люди живут на Квиттингском Севере! Нам палец в рот не клади!

– Ладно, пустите! Пустите! – приговаривал неподалеку Гудмод Горячий. – Чего вцепился?

Он уже поостыл и чувствовал растерянность; фру Оддхильд рыдала, захлебываясь и икая, и никак не могла взять себя в руки, чтобы подать мужу толковый совет. А при виде рыданий своей советчицы Гудмод совсем пал духом, как всякий, у кого выбьют опору из-под ног.

Последний хирдман хёвдинга убрал руку с его плеча, и Гудмод встряхнулся, пытаясь обрести достоинство.

– Ну, вот, – с деревянным лицом обронил Равнир. Привычка шутить настолько вошла в его кровь, что работала независимо от рассудка. – Теперь Гудмод может похвалиться своей выдержкой: в этом страшном деле он был так спокоен, что его держал только один человек![19]

– Жертву! Ведите! Надо жертву! – суетливо распоряжался побледневший и вспотевший Хельги хёвдинг, широкими взмахами рук призывая рабов подвести поближе жертвенных бычков. Опомнившись, он теперь торопился разделить ответственность за происшедшее еще и с богами. – Где нож? Ари! Да позовите Хальвдана! И… этого тоже.

– Я так и знала, что так будет! – сурово сказал Троа. – Если у человека имя начинается на «валь», то от него не жди мира и покоя![20]

– Имя – часть судьбы! – вздохнул Орре управитель.

– Всякому своя судьба. А чему быть, того не миновать, – мудро заметил Марульв Зануда. Он обладал большим запасом пословиц, но сейчас не сразу подобрал подходящую. – Вот, Ауднир. Богатым-то он был, да богатство его и погубило!

– Он сражался за честь! – мрачно возразил Гудмодов десятник Альгрим Носатый.

– Да уж! Как говорится, за бесчестьем и беда тут как тут! – вздыхали соседи.

Но самым красноречивым был итог сражения.

Жертвенный бычок затих; горячая, дымящаяся кровь широкими потоками стекала по бокам валунов и пропадала в щелях меж камнями. Казалось, ее так много, что густая струя пронижет всю землю насквозь до самого мира мертвых и несколько остывших капель упадут на подставленную ладонь Хель, владычицы умерших. Столб дыма стремился в небеса, призывая к пиршеству богов Асгарда и его Повелителя.

– Смотрите, смотрите! Ворон! – закричал вдруг кто-то, и крик сразу подхватило множество голосов.

Хельга, уже уходившая прочь от площадки, обернулась. Высоко-высоко в небе, там, где дым от жертвенного огня уже таял, парил ворон. Почти не шевеля крыльями, он описывал широкие круги над полем тинга, один за другим, равномерно и величаво. «Я здесь, смертные! – говорил Отец Богов. – Я вижу вас».

– Значит, ему понравилась жертва! – пробормотал кто-то рядом с Хельгой.

– Еще бы! – охотно отозвался сосед. – Ауднир теперь отправился прямиком к Одину! Ворон прилетел за ним!

Хельга не сводила глаз с кружащей в небесах черной птицы. Ворон, вестник Одина, связующее звено между небом и землей, людьми и богами, жизнью и смертью. Он знал все то, что она так хотела знать. Что есть жизнь, что есть смерть – вопросы равно важные и бессмысленные, потому что получить ответ на них нельзя. Хельга понимала это, но ей казалось, что жить без этих ответов дальше невозможно. Эта жизнь казалась слишком пугающей. И не важно, что ее саму не затронет смерть Ауднира. Она не хотела жить в мире, где возможен такой ужас. Но другого нет и не будет. Он, Восточный Ворон, самим Одином назначенный соединять несоединимое, знает, как примирить такие противоречивые части этой, одной-единственной жизни. Почему же он не поможет ей?

– Пойдем! – Хмурый Даг потянул Хельгу за руку. – Пойдем домой.

И она пошла, изредка оглядываясь на ворона в небесах, точно ждала, не подаст ли он ей какого-нибудь знака.

Первые несколько дней после поединка округа кипела: жители Хравнефьорда, от хёвдинга до последнего раба, на все лады обсуждали происшедшее. Домочадцы Тингваля сторонились Вальгарда, а Даг, придя со всеми домой, был так на него зол, что чуть не полез в драку.

– Где была твоя дрянная голова! – орал он, забыв обычную сдержанность. – Или у тебя как у медведя: силы много, а мозгов нет? Ты же знал, кто такой Ауднир, что такое род из Лаберга! Зачем тебе понадобилось его убивать? Он же тебе не противник, это все видели, он же ничего не мог тебе сделать! Опрокинул бы его, и все! А теперь мы поссоримся по твоей милости с Лабергом, и тролли знают, чем все это кончится! Если бы Гудмод тебя зарубил, правильно бы сделал! – закончил Даг, уже не помня, как сам с мечом в руке помешал Гудмоду это сделать.

– Еще неизвестно, кто кого зарубил бы! – вполне благодушно отвечал Вальгард, не смущенный бранью и упреками. – Но это не значит, что я меньше тебе благодарен за защиту. Может, теперь ваш прекрасный род из Лаберга отучится приставать к достойным людям ради всяких пустяков.

Плюнув, Даг отошел. Он уже устыдился своей горячности: теперь хоть разбей голову о стену, Ауднира этим не оживишь. И когда Хельги хёвдинг намекнул, что с Лабергом придется мириться, Даг упрямо мотнул головой:

– Это без меня! Ты, хёвдинг, конечно, вправе поступать по-своему, но я бы сказал, что мы перед ними ни в чем не виноваты. На поединке каждый сам отвечает за себя. И если Ауднир оказался таким слабым бойцом, мы не обязаны за это извиняться перед его родней.

Род из Лаберга тоже не хотел доводить дело до ссоры с хёвдингом, поэтому род из Тингваля первым получил приглашение на погребение и поминальный пир. Хельги хёвдинг собрался на Аудниров Двор с родичами и дружиной, но Вальгарда решили оставить дома. Привезти убийцу на похороны – это уже чересчур, будь он хоть трижды прав!

– Ты там спроси, если будет случай, когда они думают отдать мне мою добычу! – невозмутимо напутствовал Вальгард уезжающего хёвдинга. – Как у вас тут принято: сразу делить наследство или ждать тинга?

– Когда как! – вздохнул тот в ответ. – Если споров нет, то можно и сразу.