Охота на Волколака - Диана Маш

спасать ситуацию, иначе останутся от знаменитого Иглы одни воспоминания.

Не то, чтобы я сильно печалилась. Наверное и слова бы не сказала, не грози Гордею каторга. Стоило лишь представить подобный исход, как я живо отмерла. Проглотила застрявший в горле ком, отделилась от стены, клещами вцепилась в предплечье, напряженные мышцы которого были крепче камня, и подняла на Ермакова умоляющий взгляд.

– Гордей Назарович, это не то, о чем вы подумали. – Тьфу, что за шаблонная фраза? Словно я героиня дешевого романа. Но, к сожалению, ничего иного на ум не пришло. – Евсей Борисович всего-то предложил свою помощь в поимке душегуба. А я, от лица полиции и городских жителей, согласилась ее принять.

– Предложил помощь, говорите, – процедил пристав, не сводя с противника убийственного взгляда. – И потому выкрал вас у самого дома?

Откуда он знает? Он что, за мной следил? Не имеет значения, раз я выбрала тактику отрицания, значит буду придерживаться ее до последнего. Ведь если признаю его правоту, последствия, для нас всех, могут быть необратимы.

– Это неправда, никто меня не похищал. Я сама сюда приехала, по доброй воле, – наконец-то я привлекла его внимание. Правда, ничего хорошего прищуренный взгляд зеленых глаз не предвещал. – Нам с Евсеем Борисовичем нужно было обсудить текущее дело, обменяться информацией. Все же первая жертва имеет к нему прямое отношение.

– Это какое же?

– Они все тут члены одной большой… семьи.

Боже, что я несу? Даже Игла, позабыв про приставленное к его горлу холодное оружие, удивленно приподнял брови.

– Обменивались информацией? – зло усмехнулся Гордей. – Извольте не сомневаться в моем зрении, Софья Алексеевна, этот мерзавец пытался на вас напасть…

Непробиваемый мужчина. Сам напросился, придется применить тяжелую артиллерию.

Я положила ладони на его широкую грудь и припала к ней лицом.

– Гордей Назарович, ну выпил господин лишку, с кем не бывает? – зашептала хнычущим голосом. – Голову повело. Вы же знаете, у него недавно родился сын. Я уверена, ничего плохого Евсей Борисович не подразумевал. Ведь правда?

Обратила к старшине воров говорящий «а-ну-срочно-подыграй-мне» взгляд.

Давай, хоть кивни…

– Софья Алексеевна права, – после небольшой паузы произнес мужчина. – Бес попутал. Приношу вам, госпожа Леденцова, свои глубочайшие извинения. Сей печальный эпизод недостоин столь невероятно красивой и умной барышни, как вы. Молю, не держите зла.

– Как я могу…

Не успела договорить, как почувствовала на своей ладони железную хватку пристава. Убрав саблю от шеи Иглы и засунув ее в ножны, он потянул меня к выходу.

– Евсей Борисович, вы уж не обессудьте, – процедил Гордей сквозь зубы. – Случись что-то подобное впредь, Балагуниха ваша превратится в пустырь.

– Господин пристав, – остановил его старшина воров. – Не поведаете на прощание, как вы тут оказались?

– Не обманывайтесь моим безразличным к вашим делишкам отношением. У полиции повсюду свои уши.

На крыльце, без сознания, но с признаками жизни, лежало два тела – щуплый светловолосый парень, с подбитым глазом и в дырявом тулупе, и тот самый мужик, что нес меня до экипажа и через рынок. Как его там? Губарь!

Над ними летало трое моих призрачных знакомых. А я-то думала, куда они запропастились? Малейший намек на опасность – их нет. Стоило ей отступить – тут как тут. В книгах и фильмах привидения часто помогают героям, спасают в час опасности. А эти – паразиты. Никакого проку. Зато присосались так, что не отогнать.

– Стрыкин, где тебя только черти носят? – пробурчал под нос Ермаков. И словно услышав его, от стены отделилось две тени.

– Гордей Назарович, – узнала я ликующий Яшкин шепот. – Неужто все так скоро разрешилось?

Ему вторил приглушенный бас Стрыкина:

– Заставили же вы нас попереживать.

Пристав, не затруднив себя ответом, потянул меня вперед.

– Софья Алексеевна! – склонилось в поклоне обе головы. – В добром ли вы здравии?

– Спасибо, – выжала я из себя бодрую улыбку. – На здоровье не жалуюсь…

Не дав нам продолжить обмен любезностями, Гордей отдал короткий приказ. Из-за сильного ветра, я пропустила его мимо ушей. Не успела и глазом моргнуть, как служивые растворились в темноте. Мы снова остались наедине. Пока я подбирала фразы, что смогли бы развеять царящую в воздухе гнетущую атмосферу, подъехал полицейский экипаж. Меня, без лишних слов, усадили первой.

Стоило лошадям тронуться с места, как расположившийся напротив Ермаков, наклонился вперед и впился в меня немигающим взглядом. Прозвучавший в тишине голос был одновременно мягок и до невозможности напряжен:

– Софья Алексеевна, извольте быть со мной честны. Вам… не причинили вреда?

Боже правый, так вот что его все это время тяготило…

– Гордей Назарович, клянусь вам, Евсей Борисович и пальцем ко мне не притронулся. Уж я бы о таком молчать не стала. Вы появились как нельзя вовремя. Помогли ему сохранить лицо…

– Лицо? – нахмурился он, озадаченный моим ответом.

– Я как раз намеревалась причинить старшине воров тяжкие повреждения, со всей силы приложившись коленом, – разъяснять куда именно, не было необходимости. Гордей, резко побледнев, закашлялся. Пришлось даже постучать ему по спине. – Уверенна, в этом разе, все наши предыдущие договоренности об обмене информацией, были бы позабыты. А так, они остались сохранены.

– Так это все, что вас волнует? – едва ли не выдыхая из ноздрей пар, рыкнул он. – Договоренности?

– Я не думаю, что Евсей Борисович намеревался причинить мне вред. Он всего лишь желал перетянуть меня на свою сторону, и не придумал иной возможности, чем обольщение. Это всецело моя вина. Не учла подобного исхода, впредь буду умнее. Единственное…

– Да?

– Меня тоже мучает вопрос… как вы узнали, где я?

Словно вспомнив что-то плохое, Ермаков тряхнул головой.

– Имеется у меня среди сподручных Иглы доверенный человек. Он планы его еще днем вызнал. До вечера вокруг участка кружил, дожидался. Едва не разминулись. Боюсь представить, что бы было…

– То есть, вы не были уверены, что меня выкрали? – догадалась я. – Действовали на авось. И как много из нашего разговора вам удалось услышать.

– Не так уж и много, – пожал он плечами. – Лишь ту часть, что касалась ваших… родителей.

Его взгляд не сильно изменился, но был уже не таким подозрительным. В глубине зеленых глаз плескалась легкая печаль. Видимо – это жалость. Он решил, что я до сих пор не отпустила старую историю, желая докопаться до правды. И ведь не разубедишь.

Как бы мне не хотелось сбросить груз с плеч, рассказав хоть одной живой душе обо всем, что со мной происходит, я не могла. Это безрассудный риск. Я сама бы подобных откровений не поняла. Решила бы, что человек тронулся умом и стала бы обходить его стороной, опасаясь внезапного обострения.

Видимо, восприняв мои метания