Чужая Истина. Книга первая - Джером Моррис

тому, кто пока глух к её голосу. И слеп к её красоте…

Они целовались долго и жадно. А раздевались не торопясь… Не спешили и после, смакую каждую секунду, наслаждаясь каждым прикосновением. Только тонкий слой сброшенных одежд отделял их от остывшего тёсаного камня, но сейчас здесь было лучше, чем на самом мягком ложе Меланора.

— Странный обычай, не находишь? — заговорил Камал, когда всё закончилось. Он сидел, опершись спиной о колонну, и вертел маску в руках. Переводя взгляд с неё на гибкое, стройное тело Прии и обратно. — У нас все традиции, всё необъяснимое на первый взгляд, очень разумно и полезно. Только полезно, часто, для старших. Для глав семей и общин, для тех, кто наверху.

Девушка медленно потянулась в сладкой истоме. Подпёрла голову правой рукой, левой поглаживая себя по бедру. Она молчала, понимающе улыбаясь, и явно не собиралась отвечать. Пока.

— Должен оставаться смиренным и почтительным, даже если вопрошающий держит плеть. Должен беспрекословно воплощать чужие решения. Должен гордиться тем, что тебе доверили службу, которой сторонятся сами. — В голосе Камала не было грусти, он просто рассуждал вслух. Немного отстраненно, возможно — сам с собой. — И тут вроде бы всё… правильно. Правила, обычаи — они для того и есть. Командир, отец или правитель ждут подчинения. Высшие учат низших так, как удобнее, — он поднял полотняную маску выше, рассматривая с расстояния вытянутой руки. — К чему тогда ваши ритуалы и таинства? Кому на пользу то, что всякий может надеть маску и прийти к вашим улицам под покровом ночи? Неузнанный, возможно опасный. Да и сами аранайцы, наверняка, дышат тем же воздухом. Порой едят чужой хлеб, берут чужих жён и тешат нож чужим животом.

Прия очаровательно тряхнула головой, отбрасывая назад волосы.

— Отец, командир, правитель… — перечислила она, загибая тонкие, чуткие пальцы. — И ведь думал верно, но не до конца. — Широкая улыбка расцвела на её лице, выделяясь красивой белизной на фоне смуглой кожи. — И человек, проводящий полдня во дворце, а другую половину в храме — не знает, кто стоит выше?

— Боги?

— Боги-и? — передразнила она, забавно морща маленький, чуть вздернутый носик. — Ну конечно они. Кто же ещё обучает жрецов, силясь пробиться сквозь их непроходимую глупость, трусость и жадность? С переменным успехом. Наш почтенный и грозный хранитель тоже не сам выдумал всё, что выдумал. Уж точно — не только он.

Камал старался не хмуриться, чтобы не выдавать своего замешательства. Не хотел давать новых поводов для насмешек.

— Я не говорил о Прабодхане и говорить не хочу. Эти маски — другое. Как традиционная и поощряемая культом возможность плодить тайны, может быть угодна богам? Тайны — это заговоры, грехи и преступления…

— Грехи? — перебила Прия, улыбаясь еще шире.

— Хм… Ну хорошо, — Камал тоже улыбнулся, осознавая, что говорит чужими словами. — Расскажи мне. Ты всегда умеешь сделать так, чтобы я понял.

— Разве? Ну ладно, ладно. Ты спросил, как это может быть угодно богам? А что вообще им угодно? Кто мы такие, чтобы спорить об этом? Хотя, пожалуй, одно мы можем знать наверняка. Каждый из пантеона ждёт поклонения, каждый жаждет молитв и веры. Так что же?

Камал шумно вздохнул, недовольно пожав плечами

— Давай же! Это настолько очевидно, что даже вслух говорить не хочется, -глаза девушки вспыхнули глубоким развесёлым огнём. Она привстала на руках, не стесняясь наготы, подставляя лунному свету изгибы бронзового тела. — Они хотят нас… Тебя, меня, всех вокруг и ещё дальше!

— Тогда почему не возьмут? Верховные всесильны, — было трудно сконцентрироваться, мысли скользили по поверхности сознания, снова и снова перебиваемые волнами накатывающего желания. Прия видела это. Этого и хотела.

— Всесильны… Совсем как монархи Меланора, Агрина и Пиньиньской империи, — она прикрылась шелковой накидкой и села напротив, то ли действительно желая говорить, то ли тешась восторженным обожанием, легко читаемым в глазах юноши. — Птица, клюющая муравьев, для них огромна и непостижима. Но она равна прочим птицам. Быть может — пока муравьев хватает на всех, и нет нужды рисковать, выбирая первого среди равных.

Цикады внизу пели всё громче, наполняя прохладный ночной воздух осязаемыми вибрациями. Тонкая ткань на груди не скрывала набухших сосков девушки. По лицу Камала сбежала крупная капля пота, прочерчивая дорогу следующим.

— Тогда почему боги не позволяют человеку открыто примкнуть к ним? Почему аранайцы не могут принять меня? Будь я твоей касты — ты стала бы мне женой. И мы не таились бы, встречаясь изредка и украдкой.

— Не Аранайя отказывает тебе. Люди, старейшины каст и хранители, не допускают смешанных браков и не позволяют чтить того бога, который тебе по нраву. Это из-за них нам не суждено обладать друг другом в полной мере, — Прия нежно погладила полотняную маску, лежащую на каменном полу, обращая на неё внимание Камала. — Но благодаря мудрости заветов богини ночи — ты можешь служить ей, не будучи замеченным. Можешь творить наши таинства, участвовать в ритуалах и молиться, как подобает. А значит — сможешь и переродиться аранайцем. Быть может, нам не повезло в этой жизни, но в следующей мы точно получим заслуженное дозволение, ибо законы каст не будут запрещать нам.

Камал потянулся вперёд, зачарованный её голосом. Целуя изящную шею любимой, он наслаждался прохладой её кожи и запахом её волос. Руки медленно скользили по телу, будто заново узнавая каждый дюйм.

— Главное — умилостивить богиню. Но ты сможешь… сможешь… только ты сможешь это…

Её голос бархатным эхом звучал в голове. Все прочие звуки словно пропали, оставляя лишь ритмичное биение сердца и отдалённые вздохи. Пряди чёрных как ночь волос застили глаза, поднимаясь и зависая в воздухе, будто дрейфуя в прозрачной водяной толще.

Глубокая сковорода исходила желтоватым, дурно пахнущим паром. Эйден усердно размахивал деревянной плашкой, всё больше раскаляя и без того кроваво-красные угли, и время от времени неуверенно поглядывал на Салагата.

— Не сомневайся, так и должно быть, — маг сидел на одном из разрисованных валунов, скрестив под собой ноги, и вполглаза наблюдал за происходящим. — И не отвлекайся. Маши спокойнее и ровнее, нужно поддерживать температуру, а не отгонять от себя пар.

Свободной рукой Эйден потёр слезящиеся глаза, сварливо что-то бурча, но стараясь следовать всем указаниям.

— Я, конечно, понимаю, что валялся без сознания и всё такое. Может даже час или два.