Лицо в кадре - Николай Сергеевич Оганесов

Ответ: Отсидел я семь лет, от звонка до звонка, вышел голый, как младенец. Приехал в город, сунулся по старым адресам — нет никого. Встретил Пруса случайно. «Ну, говорю, ворона, денег дашь?» — «Нет денег», — отвечает. Попытался я его на пушку взять: мол, сообщу куда следует, но Прус — орешек крепкий. «Сообщай, говорит, мне бояться нечего. Я покупал на свои кровные». Так и разошлись. До сих пор благодарен судьбе, что не дал он денег: я устроился на работу, постепенно втянулся. Сами понимаете, поначалу трудно было привыкнуть из кассы зарплату получать, но привык…

Полутьма в коридоре, если войти в прокуратуру с улицы, кажется гораздо гуще, чем на самом деле. Пока глаза привыкли, Скаргин успел дойти до своего кабинета. Он снял плащ, шляпу, вытащил из кармана портативный магнитофон. Включил перемотку пленки и подошел к столу.

Взгляд его упал на сложенный вдвое листок из ученической тетради. Сверху почерком Логвинова было написано: «Владимир Николаевич. Меня с утра дважды спрашивала Таня Обухова. Оставила записку. На вечернем совещании быть не смогу».

Развернув листок, Скаргин прочел: «Товарищ инспектор! Мне необходимо поговорить с вами. Это очень, очень важно. Я буду ждать вас у входа в Центральный парк в семь вечера. Пожалуйста придите. Таня О.»

Скаргин аккуратно сложил записку, спрятал ее в бумажник и, удобно устроившись за письменным столом, повернул ручку воспроизведения записи.

Глава 8

Эдуард Викторович Синельник сидел по другую от Логвинова сторону стола и беспрестанно вытирал вспотевший лоб белоснежным носовым платком.

— Расскажите, пожалуйста, каким образом была организована киносъемка в центральной городской сберегательной кассе.

Синельник ответил не сразу, сделал длинную паузу, зато потом, подавшись вперед, ближе к столу, начал говорить, будто только ждал подходящего случая, чтобы поделиться с Логвиновым своими мыслями:

— Видите ли, я давно хотел снять сюжет: получение человеком крупного денежного выигрыша. Несмотря на неудачу, я до сих пор думаю, что это может быть интересно широкой аудитории. Почему? Как бы вам объяснить? Вот однажды, еще в детстве, был такой случай. У нас во дворе жила женщина с двумя детьми. Муж ее погиб во время войны, сама она работала на стройке. Ей было трудно в те послевоенные годы, особенно материально, и каждый, чем мог, старался помочь. В один прекрасный день она нашла клад. Представляете, счастье подвалило! Не помню, что именно, шкатулку или жестяную банку с золотыми монетами. Выдали ей вознаграждение — огромную по тем временам сумму. Вы думаете, она соседям помогла или устроила пир на весь мир? Ничего подобного. Начала строить дом, и все деньги до единой копейки пошли на строительство. Комнатенка у нее была тесная, детей двое, и никто вслух не упрекал ее, но каждый в глубине души испытал разочарование. Как назло, она была женщиной неразговорчивой, и это еще больше вредило ей в глазах соседей. Старухи осуждали ее жадность, перестали здороваться с ней… Да. Через несколько месяцев дом был готов. Женщина подмела и вымыла полы, потом надела свое лучшее платье и ушла. Вечером мы узнали, что она была в горисполкоме и оформила передачу своего дома под детский сад. Вот такая история.

— Но не станете же вы утверждать, что первый попавшийся вам обладатель выигрыша способен на такое?

Синельник опять вытер платком лоб.

— Каждый — нет. Но вспомните танки и самолеты, построенные на личные сбережения в годы войны. Согласен, это прошлое. А фонд мира, на счет которого ежедневно, ежечасно поступают вклады со всех концов страны, — это уже настоящее, даже будущее, если хотите знать. Однако меня интересовал несколько другой аспект. В момент получения крупной суммы денег человек находится как бы в пограничном состоянии. Он на той грани, за которой начинается исполнение всех его желаний в сфере материальной. Вот тут-то и можно наблюдать ситуацию, когда проявляется суть человеческая. Если человек добр, социально зрел, согласитесь, мы станем свидетелями необычайного зрелища. Такой сюжет, конечно, не укладывается в киножурнал. Я хотел снять как минимум документальный фильм. Ну, а что получилось, вы уже знаете…

— Вы имеете в виду сберкассу?

— Да. Четырнадцатого я приехал туда. Предварительно переговорил со стариком. Мне надо было получить согласие на съемку. Как вы думаете, что ответил мне счастливый обладатель выигрыша? Он согласился, но с условием, что я заплачу ему пять рублей. Представляете? Выиграл несколько тысяч и просит у меня пятерку! Я понял, что мне не повезло, — это не тот вариант, который мне нужен.

— Заплатили? — спросил Логвинов.

— Конечно, заплатил, — ответил Синельник. — Старик был настолько колоритным, что я поневоле им заинтересовался. Это было нечто противоположное тому, что я хотел снять, какой-то слепок с прошлого. Это ведь тоже интересно.

— Скажите, пожалуйста, подготовка к киносъемке и демонтаж камеры заняли много времени?

Синельник на миг задумался и отрицательно покачал головой:

— Нет, минут пятнадцать — подготовка и еще меньше — демонтаж.

Логвинов сделал пометку в записной книжке.

— А посетители сберкассы видели, как вы готовились к киносъемке?

— Не исключено. Хотя я старался не привлекать внимания. Снималось под скрытую камеру. А вот после съемки я выходил из сберегательной кассы и доснимал на улице. Там меня видели многие.

— Еще вопрос. — Логвинов закрыл записную книжку, не надеясь услышать ничего нового. — После четырнадцатого ноября вы встречались с Прусом?

— Нет, — сказал Синельник. — А впрочем… Через день-два после съемки я его видел. Совершенно случайно, в парке. Он сидел на скамейке и разговаривал с Максимовым. Максимов работает на нашей киностудии, кажется, в архиве. О чем они могли говорить — не представляю. Все хотел спросить об этом Максимова, да как-то забывал.

Оперативная запись

Скаргин: Скажите, Иван Иванович, какой электробритвой вы пользуетесь?

Тутов: «Филипсом» бреюсь. А что?

Скаргин: Хорошая электробритва?

Тутов: Отличная вещь. Когда покупал, думал, дорого плачу, а вот уже пять лет пользуюсь, и ни единой поломки. Хотя нет, вру. Была одна, но пустяковая.

Скаргин: Когда и при каких обстоятельствах вы сдали ее в ремонт?

Тутов: Как вам сказать! Никаких