Мистика - Тамара Шатохина

-  Валерьянки обязательно выпейте, Мария Львовна.  Я все ему скажу и объясню, успокойтесь, пожалуйста. Давайте сюда, -  решительно  подошла я и забрала у нее полотенце, а потом  потянула из  шкафа  еще одно - большое.

-  Это лучше подойдет.  Все хорошо будет, не переживайте. И почему так сразу - смерть? – спросила шепотом, - обойдется еще, выживет.  Не все на войне погибали.

-  Не вернется он с войны, нет уже его, считай.  Командир танкового батальона майор Дружанин Иван  Георгиевич, я узнавала,  - глухо буркнула она и отвернулась,  вытирая быстро бегущие слезы, а я шагнула за порог на непослушных ногах,  тяжело ворочая в голове новую для себя, ненормальную в самой своей сути  информацию.

     *** Не спешите разочаровываться.  Мистика в нашем случае будет очень реальной.  Мистика по словарю - явление, которому нет объяснения.  Здесь я постараюсь объяснить с точки зрения реализма - максимально  достоверно.  Приятного чтения.  Рада, что вы со мной!

   Слева  от дома темнел танк, с той стороны – из-за угла,  потянуло ветерком, и донесся запах  каленого  железа и  горячего дизельного топлива.  Я трусливо отвела глаза и судорожно вздохнула...   Иван  ждал  с другой стороны дома, окликнул меня:

-  Давай я свет понесу.

   Но я опять заторможено  мотнула головой, не соглашаясь.  Все было, как во сне.  И он  – темной тенью.  Постояла немного рядом - молча, заново привыкая к мысли, что он настоящий и живой, а еще - "оттудова"…   От него тоже  пахло  мазутом  и горячим железом, а от меня – нафталином… Ну и…?  О чем тут вообще говорить?  Все нереально.

-  Лучше  ты за мной.  Тут все под уклон, так что  осторожно –  здесь дальше ступени, - помолчала, пока мы шли, потом  решилась  уточнить: - Ты  же с Дона?  Говор знакомый.   Из низовых или верхних?

-  Из чигов, - хмыкнул он, - станица Боковская.

-  А я из низовых.

   Дальше шли молча.  В тесном предбаннике я освободила руки – поставила лампу на лавку и рядом - скляночку с зеленой мазью,  положила полотенца.  Взглянула на него и  поймала вороватый взгляд под распахнувшийся полушалок.  Он кривовато улыбнулся, будто извиняясь, и спросил:

-  Сама  как  здесь?  За мужем приехала?  Солдатка?

   Я отрицательно мотнула головой – нет.  Поинтересоваться и себе тоже - в свою очередь?   Только зачем  оно мне?  Но все же зачем-то спросила:

-  А ты?  Семейный?

-  Жена отказалась… отреклась, - ответил он, прямо  глядя мне в лицо.

-  Было, значит, за что? – хмыкнула я, -  надо же  – и от меня отреклись.  Только  я не заслужила.

-  Так и я  не заслужил.  Ты иди,  дальше  как-ни-то  разберусь, - отвернулся он, начиная расстегивать пуговицы комбинезона.

-  Я покажу тебе, - качнула я головой, - тут где-то травяной напар бабушка  оставила – руки полечишь.

   Он хмыкнул: - Разберусь.

-  Она так и знала, что не станешь, - согласилась я мысленно с бабой Маней, - я сейчас выйду, а ты раздевайся  и ложись на лавку… на живот... Я сказала, - применила я тон, который без отказа работал на стройке.

   Вышла и прикрыла за собой дверь.  Сердце выскакивало из груди, в лицо хлынул жар.   Хорошо – темно. Что я делаю, о чем думаю?   А нормально не  думалось,  мысли мелькали обрывочно,  острыми больными  вспышками.   Их объединяла  непонятная, но непогрешимая, на мой взгляд, логика, которая странным образом оправдывала то, что я собиралась сделать:  ярая  моралистка, значит?    Олежка… предатель,   Ромку жаль - не смогу…,  годы...,  цикл… самая серединка… Боже-Боже!  Глаза  какие - черные, наш…  нет его уже,  и не спросит никто, если что.   Нравится… очень,   и я смогу.  Потому что хочу!

   В предбаннике было темно.  Потянула с плеч шаль, кинула куда-то в темноту, оставила ее там.   Постояла, прислушиваясь к себе - сердце странным образом успокаивалось, уже не чувствовалось   никакой отчаянной решимости, никакого надрыва.  Только деловитое спокойствие – я знала, что буду делать и даже - что за чем.

    Толкнула дверь и вошла в парилку,  там осмотрелась.  Керосинка стояла на крохотном подоконнике такого же малюсенького окошка, освещая баню слабым красноватым светом. Танкист послушно лежал на лавке лицом вниз уже раздетый,  и казалось, уснул, пригревшись во влажном тепле.  Во всяком случае, не двинулся и на мой приход  никак не отреагировал.  Подхватив тяжелую деревянную шайку  и подивившись предусмотрительности  бабы Мани даже в таких мелочах и  тонкостях, я навела теплой воды, смешав кипяток из  котла и  холодную воду из бочки.  Попробовала рукой, зачерпнула ковшиком, тихо спросила чуть дрогнувшим голосом:

-  Ты там не уснул еще?

-  Уснешь тут, - проворчал он из-под руки.

-  Сейчас окачу тебя водичкой. Скажешь как  она тебе  – хорошая?  А вот и напар, - заметила я под лавкой  надколотую эмалированную кастрюльку с темной жидкостью.  Подняла, переставила ближе к полку, чтобы не забыть.  Подступила сама, окинула взглядом  неподвижное мужское тело -  чуть  кривоватые ноги, крепкие ягодицы,  жилистый торс с широким разворотом  плеч и замерла, увидев…

-  Ваня…,  что это? – потянулась  рукой и осторожно коснулась поморщенной и лоснящейся, покрытой страшными рубцами кожи.  Весь бок, которым он был повернут ко мне, почти все предплечье… Мужчина  нервно дернулся и  чуть сдвинулся в сторону от меня.

-  Алена…,  душной я сейчас, как старый козел – чистый ахриян,   отошла бы  подальше, - прозвучало почти угрожающе.  Потом, уже спокойнее, все же ответил на мой вопрос: - Горел…  давно уже.

-  А это? – легонько ткнула я пальцем в глубокий круглый шрам под лопаткой.

-  А это… тогда же -  фрицы  как раз на мне и пристрелялись.  Есть две-три секунды, пока огонь охватит боевое отделение, я шел через верх последним -  нижний  заклинило…  - помолчал, а потом напряженно попросил: - Иди  уже,  не дразнись зря…

-  Я не дразнюсь, я обещаю, Ваня.  Лежи!  Сам сказал – как душной козел, - уже  почти спокойно ответила я, -  вымою тебя.

   Щедро окатила  его  водой из ковшика и увидела,  как чуть расслабились  напряженные мышцы, удобнее прилегла голова на сложенные под ней многострадальные руки.  Вспомнила…  решила, что успею полечить потом, когда вымою его.  Сняла  с гвоздя длинную, плетенную из мочала  ветошку, намылила  квадратным куском темного хозяйственного мыла, прошлась первый раз по его спине, старательно обходя больное место, тихо попросила:

-  Не засыпай только…

-  Говорила уже, -  тихо огрызнулся он сквозь зубы.

   Вымыла со спины всего – от пяток до макушки.  Ласково огладила рукой больную кожу, намылила короткие жесткие волосы, вспенивая на них не самое ароматное хозяйственное мыло и страшно пожалела, что это не тот французский шампунь с ароматом туалетной воды, который я покупала…   дернула головой, прогоняя ненужные сейчас  мысли.  Хотя бы  земляничное мыло не убирала, эх, баба Маня!  Замирая сама, прошлась ноготками по коже головы под  его волосами, крепко  потерла с мылом за ушами, попросила: