Лучше, чем пираты - Августин Ангелов

Чтобы они даже не подумали о побеге. Кстати, конвоирование — это твоя работа. Вот и думай, как и где пленных размещать и охранять. Их на двух кораблях человек триста.

* * *

На верхней палубе возле бассейна по-прежнему все было тихо. И Лариса Иванова уже хотела собраться и уйти в каюту, оставив супругов Марченко в компании друг друга, когда внезапно на военном корабле раздались какие-то звонки, а потом взвыла сирена. И любопытство заставило Ларису вскочить с лежака, чтобы подбежать к прозрачному ограждению верхней палубы, сделанному из толстых стеклянных панелей, поверх которых шла золотистая труба поручня. И Лаура наблюдала за тем, как серый корабль, на котором она совсем недавно выступала с концертом, величественно выходил из бухты.

Алиса Марченко тоже присоединилась к Ларисе. А потом подошел и Олег, который сказал:

— Интересно, куда это военные морячки сорвались?

— Думаю, что причина вон в тех парусах, которые у горизонта виднеются. Наверное, наши хотят поближе к паруснику подойти, чтобы проверить, — сказала ему жена.

И они стали оживленно обсуждать, какой стране этот парусник может принадлежать, строя самые невероятные предположения. А потом рассмотрели, что парусника даже два. Получалось хоть какое-то развлечение. Но, когда вдали послышался грохот орудий, все поняли, что дело серьезное. А вскоре еще и Соловьев прибежал с красным флагом и с двумя матросами, которые тут же полезли на куцую мачту «Богини» этот флаг вешать.

* * *

На вторые сутки после происшествия с перемещением во времени Яков Соловьев уже понимал, что навалилось дел столько, сколько ему не переделать и до конца жизни. Но, стараясь не поддаваться эмоциям, он четко определил приоритеты и уговорил самого себя решать все задачи по мере их поступления. Потому вопрос с пленными и арестованными он тоже намеревался решить ни сию минуту, а по мере развития ситуации. Вот только неожиданное появление испанских парусников спутало все планы. Когда капитан второго ранга позвонил Якову и сообщил, что предполагается еще три сотни пленных, Соловьев был застигнут врасплох.

Ведь пленных тоже надо размещать в более или менее человеческих условиях и кормить, хотя бы баландой. И, если их запереть, например, в трюме эсминца, то, во-первых, никакого толку от них не будет, а во-вторых, это означало, что придется расходовать на них ценнейшие продовольственные ресурсы, не получая ничего взамен, кроме их мочи и экскрементов. Этого Соловьеву совсем не хотелось, тем более, что непонятно было, куда же девать столько вторичного продукта, который эти триста заключенных произведут. Хватало ему уже забот о пленных англичанах, которых имелось в десять раз меньше. И потому Соловьев сразу же вспомнил систему трудовых лагерей, разросшуюся при товарище Сталине. А ведь труд заключенных использовался на благо страны: на строительство дорог, каналов, плотин и оборонительных сооружений. Да много чего еще этот контингент строил. Можно сказать, заключенные да пленные немцы всю страну после войны заново и отстроили.

Вот Соловьев и решил, что не стоит и сейчас пленников просто так кормить. Пусть работают! Тем более, что пальмовый лес вокруг бухты валить надо, ставить сторожевые вышки, причалы строить, дома возводить, да и много чего еще делать придется в самое ближайшее время, раз командир с замполитом уже объявили Гуам островом Советский. Название Соловьев счел подходящим и идеологически выверенным, потому даже не стал напоминать этим двоим, что они вообще-то не посоветовались с ним, хотя договаривались все важные решения принимать втроем. Да и что бы он сам предложил? Если только назвать вместо Гуама — Гулаг.

* * *

Шлюпка, движимая шестью гребцами, подошла к борту эсминца, и по шторм-трапу на борт ловко первым поднялся испанский эскадренный командир. Это был молодой человек, еще не достигший тридцатилетия, судя по виду, но держался он уверенно и даже с вызовом. Все необычное, сразу увиденное им на борту «Вызывающего», словно бы и не произвело на него особенного впечатления. Бросив взгляды по сторонам на палубное оборудование эсминца и на матросов с автоматами, направленными в его сторону, он внимательно оглядывал с головы до ног замполита, который вышел его встречать. А следом за ним по шторм-трапу забрался немолодой лысый священник в длинной серой рясе. Этот тоже уставился на замполита, да еще и перекрестил его, прочитав молитву и побрызгав святой водой, отчего вышла неловкая пауза, после которой замполит представился на испанском:

— Моя фамилия Саркисян, я помощник командира по политической части. Рад приветствовать вас на борту нашего корабля.

— Я Диего Хуан де Кабрера, командую этими двумя галеонами. Один вы сильно повредили, убив семерых матросов, которые погибли при падении с мачт. И я хочу точно знать, кто вы такие и по какому праву действуете. Со мной падре Алонсо. Он считает, что вы посланцы дьявола. Потому что ваш корабль движется без парусов, извергая дым в небо, словно адская жаровня, да еще, как я вижу, он у вас весь обшит железом. И как он держится на воде, если не за счет магии? Докажите, что вы не приспешники темных сил, тогда я рассмотрю ваши предложения и приму решение, — сказал испанец, гордо выпятив грудь и положив руку на эфес длинной шпаги, которую у него никто пока не собирался отбирать.

— Можно подумать, что на ваших галеонах не обшивают днище листами свинца! Так почему же вы решили, что нельзя и весь корабль металлом заделать? И, если наши технические достижения превосходят ваши, то это еще не повод обвинять нас в дьявольщине! — выпалил Саркисян.

— Значит, вы добрые католики? — спросил Диего. А Саркисян ответил:

— Ну, почему же, у нас другая вера. Своя собственная. Мы верим в коммунизм, а не в дьявола.

Глава 18

С утра, после того, как корабли прибыли на Гуам, Дмитрий Ефремов собирался посетить эсминец, чтобы осмотреть тех выздоравливающих раненых советских моряков, которые были отправлены туда, получив необходимую медицинскую помощь на борту «Богини» сразу после стычки с пиратами. Кроме того, надлежало осмотреть и пленных англичан. Особенно вызывало беспокойство военного врача состояние священника с простреленной ногой, да и пиратский командир нуждался в дальнейшем лечении после контузии. Ефремов не смог отговорить особиста от транспортировки этих двоих на эсминец. И теперь молодой доктор был вынужден проводить их дальнейшее лечение не в прекрасных условиях стационарного госпиталя, развернутого на «Богине» и оснащенного всей необходимой медицинской аппаратурой из двадцать первого века, феноменальные возможности которой ему уже продемонстрировали профессор Валентин Квасницкий и врач Тамара Петренко, а в своем скромном лазарете на «Вызывающем».

Впрочем, лечебный процесс пока шел по плану. Сделав всем перевязки, Ефремов убедился, что,