В день пятый - Эндрю Джеймс Хартли

Томас снова взглянул на видеомонитор. Неизвестный на мгновение остановился, пропуская другого постояльца. Просмотрев эти кадры еще раз, Томас увидел едва заметный и, несомненно, непроизвольный кивок…

Рефлексивный ритуальный поклон. Томас узнал бы его где угодно. Этот тип был японцем.

Томас ощутил прилив сомнения, смешанного со старой тревогой. Он не мог сказать, почему японский след в истории с проникновением в его номер усугубил проблему, однако это было так.

— Ваше пиво, — вывел его из размышлений консьерж, протягивая запотевшую бутылку «Перони» с итальянской сборной, выигравшей чемпионат мира по футболу 2006 года, на этикетке. — Вы хотите, чтобы я сообщил в полицию?

Томас покачал головой. Поскольку ничего не пропало, полиция не станет беспокоиться.

— Просто будьте настороже. Вдруг этот тип заявится еще раз. Спасибо. — Он направился к лифту, держа в руке бутылку пива, затем остановился. — Еще один вопрос.

Консьерж оторвал взгляд от газеты.

— Что такое Фонтанелла?

Консьерж, обычно вежливый на грани беспечности, заколебался, настороженно глядя на Томаса, и наконец тихо произнес:

— Это место закрыто. Туда нельзя.

— Что это такое? — спросил Найт с любопытством, смешанным со страхом.

— Это плохое место. Забудьте о нем.

— Туда никто не может попасть? — настаивал Томас.

— Только мертвые.

Томас позавтракал на веранде, устроенной на крыше гостиницы. Было девять часов утра, и кроме него здесь оказался только еще один посетитель, американец атлетического телосложения в костюме, громко болтавший по-английски с официантом в гавайской рубашке. Тот постоянно кивал и улыбался, но, судя по всему, мало что понимал из того, что ему говорили.

Томас изучил меню, состоявшее из хлеба и крекеров, а также всевозможных джемов, арахисового масла и сыра.

— Если хотите что-нибудь посущественнее, нужно приходить раньше, — сказал американец. — Яичницы с беконом здесь все равно не бывает, однако кофе хорош.

Словно из ниоткуда материализовался официант и спросил:

— Капучино, эспрессо?

— Капучино, — попросил Томас, — Grazie.[14]

— Prego[15],— ответил официант, ныряя на кухню, спрятанную под изгибом спиральной лестницы, ведущей вниз, на жилые этажи.

Улыбнувшись, Томас налил стакан сока и взял завернутый в целлофан кусок сливового пирога.

— Вы здесь по делам? — спросил американец.

— В отпуске, — ответил Томас.

— Счастливый человек, — с завистью произнес его собеседник, протянул сильную руку и представился: — Брэд Иверсон. Компьютеры. Но не продажа, так что можете расслабиться.

— Томас Найт, — сказал Томас, переборов приправленное тревогой нежелание заводить разговор с незнакомым человеком. — Преподаватель английского языка и литературы.

— Ого, — усмехнулся Брэд. — Надо будет следить за грамматикой.

— Можете не беспокоиться на этот счет, — махнул рукой Томас.

— Ваше лицо кажется мне знакомым. Вы раньше бывали здесь?

Томас покачал головой.

— А я уже в третий раз за шесть месяцев, — пожаловался Брэд. — До сих пор не видел в Неаполе ни черта такого, ради чего мне захотелось бы приезжать сюда в отпуск. Полагаю, у вас есть другие причины.

— Возможно, — уклончиво ответил Томас.

— Культура, история и все такое — это не для меня. Нагоняет сон. А вы не были тут в январе?

— Нет, — терпеливо ответил Томас. — Я впервые в Неаполе.

— Гм, — пробормотал Брэд. — Вы очень напоминаете мне одного человека… Был тут один парень, я пару раз встречал его в маленьком ресторанчике у порта, в траттории «Медина». Священник. Вы с ним похожи, как родные братья.

Он произнес это небрежно, словно образное сравнение, но Томас был как громом поражен.

— Это действительно мог быть мой брат, — дрогнувшим голосом произнес Найт. — Он был здесь как раз зимой.

— Вы шутите?

— Нет, — сказал Томас. — О чем вы с ним говорили?

— Да так, — ответил Иверсон. — Ни о чем.

— Бывает, — разочарованно произнес Томас, сам не зная, что надеялся услышать.

— Один раз он был с каким-то японцем, — добавил Иверсон.

— С японцем? Вы уверены? — встрепенулся Найт.

— Да, а что?

— Просто я довольно долго жил в Японии, — сказал Томас таким тоном, будто речь шла о простом совпадении.

— Эй! — воскликнул Иверсон, взглянув на часы. — Мне пора бежать. Я пробуду здесь еще несколько дней. Может быть, как-нибудь посидим вместе? Американцы за границей, верно?

— Верно, — повторил Томас.

Иверсон похлопал его по плечу и ушел.

Найт задумался. Может ли он узнать что-либо полезное от Брэда? Это казалось маловероятным, однако у него был такой небольшой выбор возможных действий, что нужно было перепробовать все. Несомненно, то обстоятельство, что Эд был связан с каким-то японцем, заслуживало пристального внимания. Пока что Томасу предстояло договориться о другой встрече. Ему необходимо завоевать расположение человека, владеющего информацией, а этого не добиться бычьим напором, громким высказыванием всех своих скептических воззрений и обид. Так что придется действовать тонко.

Томасу показалось, что через многие тысячи миль и года он услышал смех бывшей жены.

— Вы знаете, над чем работал Эд? — спросил Томас.

Пожав плечами, отец Джованни отпил крошечный глоток кофе. Священник с большой неохотой согласился на эту встречу, причем только в надежде на то, что Томас прекратит преследовать монсеньора Пьетро. Сам Томас в этом сильно сомневался, но если отцу Джованни нужно было в это поверить, чтобы согласиться на беседу, то пусть будет так.

— Над раннехристианскими символами.

— Какими, например?

— Крестом.

— Разве о нем можно сказать многое?

— Ваш брат говорил: «Вам не кажется странным, что главным символом христианства является свидетельство унижения и казни его вождя?»

Томас молчал. Отёц Джованни повторил фразу дословно, будто он уже тысячу раз мысленно прокручивал в голове слова Эда.

— Я хочу сказать вот что, — продолжил священник уже своим голосом. — Допустим, в наше время кто-либо основал новую религию, а затем был казнен. Можно ли представить, что последователи этого человека станут носить символ электрического стула или виселицы?