Дело шести безумцев - Элла Чак

по бумажной карте, которую расстилал по сукну Воеводин?

– Начнем с севера и вниз, – предложила я, помня наизусть все добавленные мной адреса. – Потом на восток, а вернемся через запад.

– Места гибели в пешей доступности от адресов проживания. Предлагаю начать не по географии, а по порядку смертей. С первой жертвы – гимнастки Самиры Риксы – и до крайней – учительницы с гитарой Угольковой Натальи.

– Ты сказал «крайней», а не «последней». Думаешь, будут еще?

– Уверен. Даты помнишь? Все умерли за последние полгода. Примерно по одной жертве в месяц. А в этом еще никого.

– Почему они раньше не пришли? Генералы? Почему в прессе ничего нет про эпатажные самоубийства шестерых?

– Кому нужны шесть висяков? Самоубийство – самый легкий и быстрый способ закрыть дело. Если бы не кума с гитарой, они бы и ее не трогали. А в газетах не писали, чтобы панику не разводить. Да и мало ли кто как умер по собственной воле. Раз нет убийцы, то и опасности нет.

– А его точно нет?

– В криминалистике ничего точного не бывает.

Я села за руль. Он был жутко тонкий и почему-то бежевый. С панели на меня таращилось огромное количество кругляков с механическими стрелками, написанные русскими буквами слова «Обдув», «Прикур.»…

– Что это за машина? – не понимала я.

– Птичья, как ты любишь, – усмехнулся Камиль. – Называется «Чайка».

– Рубрика «Юмор патологоанатома»?

Камиль достал из кармана широкого твидового пиджака латексные перчатки, натягивая их с характерным издевательским щелчком о кожу.

– Юмор – это вот, – кивнул он на свои перчатки, которые были сегодня ярко-розовыми, – а машины агентству предоставили в дар. Года два назад.

– Кто их предоставил?

– Меценаты. Их много. Мы же сами по себе. Независимые расследования стоят дорого.

– Я никогда не водила механику.

– Это автомат.

– На машине почти столетней давности автомат?

– И в ней уже был вакуумный усилитель тормозов и гидроусилитель руля. Переключение скоростей на кнопках, автоматические стеклоподъемники.

Я уставилась на белые буквы поверх черных кнопок скоростей: Д, Т, Н и ЗХ.

– Я хэ-зэ, что это за Зэ-Хэ…

– Задний ход. Показать страпонтен?

– Издеваешься?!

– Всего лишь откидной стул для охраны, вон там, за пассажирским. А ты что подумала?

– Я подумала, что ночью кто-то вскрыл тебе в мозгах миндалину с подписью «чувство юмора»!

– За чувство юмора отвечают нижние лобные доли головного мозга. Там же находится и интеллект. Чем интересней человек шутит, тем выше у него IQ.

Протянув руку к моей голове, Камиль выдернул из пучка один из державших его заточенных карандашей. Он зажал карандаш зубами, и от уголков его глаз прорезались мелкие морщинки почти до самых скул.

– Ты даже не брызнешь на него антисептиком? – уставилась я на карандаш между его зубов, – вчера Геката, кажется, играла с ним, гоняя по полу. Туалета.

– У меня нет гермофобии. Перчатки не от микробов, Кира. А карандаш нужен для «улыбки Дюшена», когда задействованы глаза. Мозгу все равно – шутка или деревяшка во рту. Главное подключить правильные мышцы. Зажала, и держи девяносто секунд, пока дофамин не хлынет. Так ты обманешь мозг и получишь… ну что там всем нравится получать от улыбок или смеха?

Так я и сделала со вторым карандашом. Зажала кончиками зубов тонкое древко, имитируя голливудскую улыбку. И именно лыбящимися из-за карандашей нас с Камилем застали Воеводин с генералом – кумом Натальи Угольковой.

Воеводин приветственно кивнул, дотронувшись до полей шляпы, пока шокированный генерал вопрошающе всматривался в лобовое стекло «Чайки».

– Он с первой встречи считает нас чокнутыми, – произнесла я, ненадолго достав карандаш изо рта.

– Мы стали ими даже раньше.

– Может, ты поведешь? – предложила я Камилю сесть за руль. – Раз такой знаток «Чаек».

Его плечо дернулось.

– А думаешь, мне кто-то выдал права после такой травмы? Дерну плечом, и слетим с моста в реку. Так что крути педали по правому ряду. Ты в какой школе вождения училась?

– В журавлиной. Во снах.

– Рубрика «Шутка стажера»?

– Думаешь, ты один тут дерганый? – резко газанула я так, что наши затылки ударились о подголовники, и тормознула в ноль перед шлагбаумом. – Хочешь опытного водителя – позови Женю или Макса. Они профи. Я видела, как они умеют водить.

– Максим Воронцов, – посмотрел на меня Камиль неотрывно целых две секунды, – если нужен совет…

– Не нужен, – бросила я взгляд на навигатор, перестраиваясь сразу через три ряда.

– А все равно его дам: держалась бы ты подальше от Воронцова.

Я молчала.

– Спрашивай, Кира, спрашивай. Задавай вопросы, как следователь.

– И почему?! – надрывно проорала я, как истеричка. – Он мне не родственник. Он был там… в детстве. Был в парнике. Он единственный, у кого есть воспоминания обо мне! Почему я должна его бросить?!

– Потому что.

– Суперкороткий курс семейной психиатрии?

– Два деструктивных человека, Кира, уничтожат друг друга, а не спасут. Думаешь, ваше прошлое объединяет? Оно разрушает. И вы разрушите друг друга.

– Боюсь представить, какой была твоя жена. Еще более деструктивной, чем ты? Ты поэтому развелся?

– Не я. Она развелась со мной. Поворот налево, – подсказывал он. – И это не аллегория про измену. Нагатинский мост, останови тут, ближе к бордюру.

Камиль вышел из машины:

– Не глуши мотор, включи аварийку, проблесковые маячки без сигнала, и пошли.

Обойдя капот, я встала рядом с Камилем, сверяя адрес, но он уже рассматривал нужный нам дом.

– Вон, первая высотка, – вытянул он руку к белому дому с голубыми балконами. – Там она жила. Гимнастка Самира Рикса. А погибла тут, – обернулся он, – высота моста двадцать три метра. Отсюда она сорвалась.

– А с какой высоты можно спрыгнуть и не умереть?

– Если в воду, не больше тридцати метров. Скорость падения будет составлять девяносто километров в час. Скорость более ста десяти для человека смертельна.

– Самира не упала. Она совершила соскок, выполняя программу. Без единой ошибки, кстати. Ширина гимнастических бревен всего десять сантиметров, как у этих перил.

Пронесся голубой состав метро, отдаваясь под стопами ног дрожью.

– Двадцать три метра – это не тридцать. И там внизу вода. Она же в воду упала, Камиль. Почему Самира Рикса погибла?

– Приземлилась на грудную клетку. Разорвало оба легких. Наступила асфиксия. – Присев на корточки, Камиль подобрал серый камень щебенки. – Она утонула, а не разбилась. Пойдем.

– Куда?

– Посчитаем шаги от этого места до ее дома. Считай про себя, потом сравним.

Я насчитала триста три, а Камиль двести девяносто восемь.

– Округлим до трехсот.

– Что это нам дает, Камиль?

– Все пострадавшие умерли вблизи адресов, где жили. Трое погибли в своих квартирах. Почему?

– Потому что, – ответила я, как недавно