Сюрприз для новобрачной - Вайолет Уинспир

А Тина, с ее юношеской горячностью, так хотела этой самой страстной любви!..

Ей не сиделось на месте. Она отложила свою книгу, подошла к парапету на террасе и наклонилась над ним, прислушиваясь к стрекоту цикад и редкому кваканью древесных лягушек. Шуршали листья пальмы, и сквозь их кроны поблескивали звезды, казавшиеся яркими брошками, рассыпанными на густом бархате тропического неба. Этот бархат прокалывал тонкий серп месяца, зыбкий молочный свет которого слегка касался кожи Тины, и ее шея и руки приобрели оттенок мотыльковых крыльев, подчеркнутый цветом розового платья.

Вдруг она напряглась и судорожно вцепилась в камень парапета. Ее ноздри уловили сладко-приторный табачный дым – к ней подошел Джон.

– Великолепная ночь, правда? – мечтательно промолвил он. – Можно сосчитать звезды... ты не этим занимаешься, Тина? Или тебе хочется улететь на одну из них?

– Сегодня новолуние, – заметила она. – Я бы хотела на Луну.

– Зачем же? – Тина почувствовала особый смысл в его вопросе. – Конечно, мне не следовало спрашивать, вдруг ты пожалеешь, что сказала правду? – Он подвинулся ближе и оперся локтем о парапет, повернув к жене залитое призрачным лунным светом лицо. – Ты суеверна, Тина?

– Кое в чем, – согласилась она, думая о жасмине, крона которого трепетала поблизости белым облаком, наполняя воздух чудесным запахом. – Мне известно, что вам, мужчинам, важнее материальные вещи. Так уж забавно получилось, что ты что-то упускаешь, считая, будто волшебное содержимое твоего кошелька дает тебе право играть с людьми. Туземцы уверены: когда кожа лягушки из золотистой становится желтовато-коричневой, следует ждать дождя. Так и у тебя свои собственные законы и приметы.

– Жаль, Тина, что ты пока так и не освободилась от некоторых излишне романтических заблуждений, которые демонстрируешь даже сейчас. – Его лицо в этот момент приняло странное выражение, сбивающее ее с толку. Казалось, он был раздражен, однако вместе с тем забавлялся происходящим. – Мы все понемногу меняемся, но я тебя предупреждал, что отношения между нами рано или поздно потребуют откровенного разговора. Надо было сделать это до женитьбы, но тогда у нас не было времени для разговоров тет-а-тет. – Джон сделал паузу, окинув взглядом ее побледневшее лицо. – Ты напугана, да?

Чувствуя непонятный страх, она не в силах была ответить. Джон хотел от нее одно из двух: либо брак без любви, либо прекращение этого фарса. Она же... она хотела его любви.

Джон неторопливо выколотил трубку о ребро ладони. Затем он бережно привлек Тину к себе, в то время как она продолжала всматриваться в темный сад. Через некоторое время он нейтральным тоном произнес:

– Завтра днем Лиз едет на день рождения, помнишь?

Тина кивнула:

– Она давно об этом мечтает. Жаль, что здесь все живут так далеко друг от друга, у Лиз нет подруги поблизости.

– У нее есть ты, пока она не начала учиться, – сухо заметил Джон. – В любом случае я собираюсь завтра днем взять тебя в Оранжевую коралловую отмель, чтобы познакомить со старой приятельницей, Рэчел Кортни. Она живет на берегу отмели. Очень любопытная особа эта Рэчел. Тебе она понравится.

– Оранжевая коралловая отмель, – повторила Тина. – Какое красивое название!

– Да? – Джон посмотрел на нее сверху вниз. – Тебе нравится Санта-Моника, Тина? Она кажется тебе такой же романтичной, как в тот день, когда я впервые тебе о ней рассказывал? Или при ближайшем знакомстве этот волшебный образ рассеялся? Так частенько случается, как бы сильно мы ни цеплялись за иллюзии.

У Тины сердце упало в груди, потому что, несомненно, он говорил о себе. В Англии он надеялся, что у него появится новая Джоанна, но все упования оказались тщетными, он разочаровался в молодой неопытной девочке, на которой так поспешно женился. Тина была готова разрыдаться, но слезы только рассердили бы Джона. Он сухо прижал бы ее к плечу, пожалел бы, но ей меньше всего была нужна его жалость. Поэтому Тина постаралась взять себя в руки и с достоинством сказала, что Санта-Моника показалась ей чудесным и очень интересным местом.

Произнося эти слова, Тина поняла, что говорит, словно вежливый турист, приехавший на экскурсию и собирающийся вскоре уехать, а отнюдь не жить здесь. Джон взял ее за плечи и испытующе взглянул в глаза – с нетерпением, которое едва мог сдерживать.

– Не будь такой холодной и вежливой, Тина, – прохрипел он. – Это приводит меня в замешательство... Я начинаю думать, что каким-то образом причиняю тебе боль, сам того не сознавая. Чем ты недовольна? Вчерашней размолвкой в машине?

– О, что ты! – Тина попыталась непринужденно улыбнуться. – Мне часто говорили, что я вечно что-то делаю не так.

– Я никогда не считал, будто ты что-то делаешь не так, глупышка! – Теперь он действительно разозлился, его худое лицо исказилось, а сильные пальцы стиснули ее плечи. – Оставь эту нелепую привычку думать о себе хуже, чем ты есть на самом деле, и постарайся обрести чувство собственного достоинства.

– А стоит ли? – промямлила Тина, ощущая, как ей в спину упирается камень парапета – так сильно давило на нее крупное тело Джона. – Ты считаешь, будто я не понимаю, что люди сравнивают меня с красавицей Джоанной и видят, что я лишь ее бледная тень? У меня нет ни ее прелестного лица, ни изумительной фигуры. Я новичок во всем, что она проделывала с блеском... – И тут побуждаемая мучительной болью оттого, что их тела так близки, а сердца так далеки, Тина необдуманно выпалила: – Лучше бы тебе было жениться на Пауле! Она тебе подходит во всех отношениях.

Джон словно задохнулся, а затем, словно не знал другого способа заставить ее замолчать, он припал ртом к ее холодным губам. Его руки больно сжали ее ребра, и Тина почувствовала, как бьется его сердце. Ей показалось, будто Джон обезумел и хочет убить ее, и, когда он потащил девушку к тахте, она, вне себя от страха, стала отталкивать мужа и вцепилась ему в волосы. Тина отчаянно пыталась увернуться от солоноватых губ, ведь не этой грубой, злой страсти она ждала от него...

Но вот ее пальцы, сжимавшие прядь темных волос, расслабились и нашли лицо Джона. Тина трогала его теплую, влажную кожу, жилку, бьющуюся возле рта... как вдруг он отпрянул, словно его ударило током. Тина расширившимися испуганными глазами следила, как он поднялся на ноги, отвернулся от нее и, быстро спустившись по лестнице, скрылся в полумраке. Его шаги затихли в глубине сада, и по телу Тины пробежала дрожь отвращения к себе. Как она могла так сглупить – теперь Джон узнал о ее мучениях, связанных с Паулой Кэрриш!

Придерживая у плеча обрывки шелковой материи, она поднялась в спальню и закрыла дверь на засов – не столько из-за тревоги за себя, сколько из опасения, что Джон придет извиняться и увидит, как она рыдает в подушку.

События прошедшей ночи словно скрыла некая спасительная пелена, и Тина вышла к завтраку внешне спокойной, скрывая, что творится у нее на душе. Лиз не переставая щебетала, и это немного сняло напряжение. Когда с едой было покончено, девочка потащила Тину с собой, чтобы та помогла ей выбрать наряд для праздника. Оказалось, что в гостях будет один симпатичный мальчик, и Тина, слушая рассказы о первой девичьей влюбленности, вспоминала свое лишенное радостей детство и то, о чем не смела поведать суровой тетушке.