Я видела детство и юность XX века - Ирина Эренбург

«Сорбонна» — играющими в карты.

«Биарриц» пустует, вышло из моды.

В «Капуляде» много сброда.

У нас появились новые знакомые. Мы стали заправскими «студентами из кафе». Кольдо как медик перешел во враждебную нам правую банду Баша. Сабина, сестра Габи, присоединилась к нам и привела свою подругу Марсиану.

Потом к нашей компании присоединился Ваня Капеску с математического факультета. Он румын, из бедной семьи и до сих пор учился в провинции. В Париже он почти никого не знает и очень обрадовался знакомству с нами. Недавно он ездил в Румынию. Там у него есть богатый дядя.

Андре Крессон рассказал мне в приливе дружбы свою историю.

У него есть любовница — Мария. Она старше его на два года и из-за него развелась с мужем.

Мария больна туберкулезом. Андре не знает, на какие деньги ее содержать, — она не может работать. Андре старался добыть деньги, воровал у родных, продал все свои и ее вещи. Теперь врач сказал, что ее нужно отправлять в Северную Африку в санаторий.

Андре написал отцу письмо. Он просил взаймы тысячу франков. Г-н Луи Крессон — писатель, книги которого выходят в огромных тиражах, хотя имя его неизвестно никому. Он пишет по два исторических романа в год. Это так называемое вагонное чтение. Он мало образован. Его выгнали из университета после пятого провала на экзамене. Его фамилия даже не печатается на обложке, а где-то на второй странице петитом. Говорят, он один из самых богатых французских литераторов. В романах он описывает любовные похождения королей Франции.

Луи Крессон позвал сына в кабинет. Расспросил о больной любовнице, дал Андре пощечину и запретил ему когда-либо напоминать о своей личной жизни. Денег Андре не получил.

За Жоржетт ухаживает индокитаец. Его зовут Гю-Иен. В кафе он часто присаживается за наш столик, угощает нас пивом. Мы с ним не разговариваем и стесняемся его. Он нас явно презирает за наши пустые разговоры и неумение проводить время.

Жоржетт высмеивает его.

Однажды, рассказывает она, он повел ее на бал и весь вечер занимал ее разговором о том, как он выводит прыщи на лице и как идут его занятия английским языком. О, он очень заботится о себе! Он — сын кохинхинского принца.

Гю-Иен учится в школе Политических наук и привел к нам долговязого красивого парня — это был его товарищ по школе Александр Пуарэ.

Он поразил всех девушек своей красотой.

У него серые глаза, темные волосы, длинное бледное лицо.

— У него аристократическая внешность, — сказала Габи.

Александр не любит разговаривать. Время от времени он вставляет фразы с высокомерным видом.

— Это на уровне вашего понимания… Конечно, вы так думаете. Это ваше личное мнение, господа…

Он называет себя анархистом и не любит, когда его обвиняют в тяготении к правым.

— Это ваше личное мнение. Почитайте Домелу Нювангюса!

Наша «левая банда» — так мы прозвали себя — состояла из «философов»: Рауля де Бурже, Мартэна и Бельмона, из «предсказательниц судьбы» — Жоржетт и меня, «оборванца» Андре Крессона и еще Пуарэ, «девочки» Капеоку, Вяземского, Тейяка, Габи с сестрой, «прыщавого индокитайца», канадки Онорины, «египтянки» Марсианы, Пьера Пети.

Первый университетский год мы воевали с правыми.

Их предводитель — Баш, очкастый элегантный молодой человек. Он учится на юридическом, и у него есть собственный «шевроле».

Враждовали главным образом мальчики. Жоржетт и Габи несколько раз катались с Башем на его автомобиле и нашли, что он очень мил.

Впрочем, Габи пожаловалась мне:

— Баш портит пейзаж. Он вчера повез меня в Версаль и всю дорогу говорил о виллах, которые мы проезжали. Та ему не нравилась. Другую ему бы хотелось купить. Он все на свете оценивает. Ах, тут живет какой-то мерзавец! Смотрите, он с прошлого года не красил фронтон. Это хижина бродяги. А эта вилла стоила два миллиона. Он мне надоел. Хотя, конечно, он прав.

Правые отличались от нас элегантным видом и избранной ими профессией — это были медики и юристы. Кроме того, они не принимали в свой кружок ни одного иностранца.

Мои школьные товарищи невзлюбили Сабину. Она им казалась странной, и они решили, что она ненормальная.

Однажды утром в кафе, когда наша компания еще не собралась за столиками, Сабина рассказала мне:

— Ты, наверно, знаешь от Габи, что я люблю женщин. Меня не волнуют мужчины. Я знаю, ты считаешь это чем-то преступным. Но ведь очень многие студентки такие же, как я. Даю тебе слово. Раньше я жила с мужчиной. Сейчас я влюблена в Марсиану. Она — необыкновенная. Я с ней ездила на две недели в Азэ ле Ридо. Это замок на Луаре. Это была романтическая поездка. Ее муж живет в Египте. Он принц и любит ее до безумия.

Мы с ней принимали героин. Наркотики. Мне нравится, я втянулась. Сейчас и я и Марсиана хотим бросить героин — это дорого стоит, и муж умоляет ее об этом. Он приезжает через месяц и хочет увидеть свою жену здоровой. Ее родители знают все и думают, что виновата я. На самом деле к героину приучил нас муж Марсианы. Все арабы страшно испорчены.

Когда я рассказала Габи об этой исповеди, она стала на сторону Сабины:

— Ты не понимаешь. Это удивительно. Я достану у Сабины героин, и мы попробуем. Ты трусиха. Ты боишься изведать все блаженства. Ведь ты никогда не узнаешь новых ощущений. Ты так и умрешь, не испробовав всего.

Я не понимаю Габи?

Она мечется. Ей нравится Баш, но больше всего ее восхищает поведение Сабины. Габи повторяет жесты и слова сестры. Она далее пробует ухаживать за Марсианой, но это у нее не выходит. Сабина не дала ей героина, и Габи выпрашивает у нас под секретом по десяти франков.

Вчера она заняла тысячу франков у Баша.

Лекции начинаются в девять часов. Латинский квартал, или, вернее, бульвар Сен-Мишель, пуст. В некоторых кафе еще подметают пол. На столах опрокинутые стулья. Лекции продолжаются до половины двенадцатого.

Габи слушает старика Монтеля. Опершись локтем на кафедру и держа перед усами большой ситный платок, он говорит:

— …Теперь мы перейдем к гобеленам, милостивые государыни и государи. Гобелены — это тканые ковры, служащие для украшения, так сказать, стен, иногда для обивки роскошной мягкой мебели. Они ведут свое происхождение от коврово-ткацкого мастерства Средних веков, процветавшего сперва в Аррасе. Они, так сказать, являются вершиной коврово-ткацкого искусства…

На юридическом г-н Вельвиль диктует толкование кодекс:

— Статья двести тринадцатая. Муж обязан оказывать покровительство жене. Она обязана ему подчиняться. Вы помните, что из статьи двести двенадцатой явствовало, что верность есть обязательное условие брака…

В другой аудитории в это время г-н Ренэ поучает будущих педагогов: