Колдовской оберег - Алина Егорова

Люся иной раз вырядится в яркие тряпки, все короткое, обтягивающее так, чтобы тело напоказ, выйдет в обеденный перерыв в парк и фланирует, покачивая неспортивными бедрами, точно проститутка. Полина Тимофеевна не раз видела ее, когда в кулинарию через парк ходила. Зрелище довольно-таки странное и вызвало у Полины Тимофеевны вопрос: зачем так вульгарно себя вести?! Люська сама потом все рассказала. Она беззастенчиво, в полный голос сетовала, что опять ни с кем не познакомилась. Бедняжка, опять никого не заинтересовали ее голые ноги. Да разве так нужно искать себе пару?! Оденься ты поприличней, на выставку сходи, в музей, в библиотеку. Да, да, в библиотеку. Между прочим, туда заходят образованные мужчины. Люся, наверное, и не знает, что такое библиотека. Только разговоры о косметике да о социальных сетях. Провинция, глухая провинция!

Любка, Люськина товарка, по паспорту молодая деваха, а по лицу и фигуре… Это же надо так себя запустить! Ей еще нет двадцати пяти, а она уже обабилась, выглядит, как тетка. Носит вещи из подросткового гардероба, одевается не по фигуре и не к месту, никакой этики нет! Ультракороткие юбки и шорты, натянутые на полные ноги, втиснутые в туфли на слишком высоких для офиса каблуках, вызывают ассоциации с мясной лавкой; объемный бюст рискует вывалиться из выреза полупрозрачной блузки. Колоритный образ секретарши председателя колхоза завершают распущенные пегие волосы, которые Люба носит на левой груди. Возможно, в каком-нибудь Елизове так одеваться принято, а в Петербурге одеваются скромнее. У нас город строгий, с прямыми линиями проспектов, величественными фасадами, не терпящий карнавальности ни в архитектуре, ни в облике горожан. Петербургу надо соответствовать, часто думала Полина Тимофеевна, высокомерно глядя на своих простоватых коллег, а потом и на Юлю, своей распущенностью очень похожую на них. Но если коллеги вызывали то раздражение, то печальную улыбку, а то и жалость, свалившаяся на голову Полины Тимофеевны беда, именуемая Юлей, заставляла ее всерьез беспокоиться. Эта наглая, рыжая – бесстыжая (иначе не назвать) бесцеремонно поселилась в доме ее родителей и чувствует себя в нем хозяйкой. В их время было немыслимо, чтобы девица вот так запросто, без штампа о регистрации брака и даже без статуса невесты, принесла свои пожитки в чужой дом и стала там жить с мужчиной. Встречались, конечно, оторвы, но они были исключением, их стыдилась родня, и связи с ними не афишировали. А теперь что делается? Ее собственный сын привел в дом такую оторву! Какой стыд! Каково теперь ей, интеллигентной женщине, смотреть людям в глаза? А если она родит? Вне брака, как уличная девка, и это будет ее внук! Нет, такое допустить никак невозможно!

Преследуя благородную цель спасти честь семьи, Полина Тимофеевна принялась обрабатывать сына. Вечерами она уединялась с ним на кухне, накладывала ему в тарелку специально для него приготовленные всякие вкусности и заводила разговоры по душам.

– Я все понимаю, сынок, ты мужчина, у тебя играют гормоны и тебя привлекают женщины. Юля яркая, раскованная, быть может, отличная любовница, и за одно это качество она кажется тебе богиней. Но, поверь мне, такие женщины хороши для развлечений, а не для жизни. Красота приятна глазу, но к ней быстро привыкаешь. А жить ведь придется не с внешностью, а с характером. Я бы ничего не имела против Юли, если бы не видела, насколько она тебе не подходит. Дело даже не в ее птичьем жаргоне. Я не питаю иллюзий, что у другой девушки, которую ты встретишь, язык будет намного лучше, сейчас молодежь с правильной речью днем с огнем не сыщешь. И даже не в том, что вам с ней говорить не о чем. Жене необязательно обладать энциклопедическими знаниями и острым умом. Ей достаточно уметь слушать, а Юля слушать не умеет, она сама любит поговорить. С женой должно быть комфортно. Прежде всего она должна если не любить тебя, то хотя бы уважать и принимать таким, какой ты есть. Когда ты приходишь домой, ты не должен чувствовать себя, как в гостях, где надо «держать спину», не должен чувствовать никаких неудобств и раздражений. Дом – это место, где отдыхаешь душой. Вот скажи, сейчас тебе уютно в твоей комнате?

Вопрос был каверзным. Даже если бы над головой Юли светился нимб, а из спины росли прелестные ангельские крылышки, Артему все равно было бы неуютно находиться с ней рядом круглые сутки. Потому что он привык к своей территории, привык находиться на ней один, а теперь ее приходится делить еще с кем-то, и Юля, к слову сказать, далеко не ангел. Но из чувства противоречия Артем сказал матери, что ему очень уютно.

Ни черта ему не уютно! Уже на следующий день Юля утомила его своей болтовней и претензиями, громким смехом и просто своим присутствием. Артем привык, когда хотел, включать телевизор, открывать форточку, играть в компьютерные игры, спать, есть, гулять, в конце концов, ковыряться в носу. А тут, хочешь не хочешь, соблюдай рамки приличия. Приходилось тщательно сортировать носки, чтобы не отсвечивать дырками при Юле, не накапливать на столе кучи огрызков и фантиков, следить за мало-мальским порядком в комнате и даже гладить одежду, чего он раньше никогда не делал. Одни неудобства от совместного проживания! И как некоторые ютятся всей семьей в тесных квартирках? Живут вместе с детьми, родителями, а то и с братьями-сестрами. Когда он женится, у него будет просторная квартира, где у каждого будет по комнате и еще одна общая. А иначе никак, иначе не жизнь, а мучения. Откуда возьмутся желанные хоромы, Артем не думал и думать не хотел. Вероятнее всего, на него должно свалиться наследство. Кто его ему оставит – неважно. Да хотя бы отец или отцовская родня, которую он никогда не видел. Может, они богачи, живут себе припеваючи где-нибудь в Америке, а наследников у них, кроме него, нет. Такое может быть? Может. Или пусть ему достанется невеста с большой жилплощадью. Пока таковой нет, и жениться он не будет. Подождет, у него время есть. А Юля ему не подходит: у нее ни квартиры, ни денег, ни желания их зарабатывать. И вообще она ему не пара. По всем статьям – не пара.

Науськанный матерью, Артем стал подумывать о том, как бы потактичнее указать подруге на дверь. Сказать ей об этом прямо он не мог. И дело было не столько в его хорошем воспитании, не позволяющем выгнать гостью, сколько в элементарной трусости и неумении принимать решения. Свою трусость Артем деликатно называл мягкостью. Так ему было приятнее о себе думать. Ему хотелось, чтобы ситуация разрешилась сама собой, причем выгодным для него образом: Юля спешно сняла бы квартиру в соседнем доме, например в новой высотке через дорогу – дальше не надо, ибо неудобно, и он стал бы приходить к ней в гости, когда бы пожелал.

Снять для подруги квартиру – такая безумная мысль Артему в голову не приходила, а сама Юля подыскивать себе жилье и не думала, напротив, она основательно расположилась в его комнате и вела себя с каждым днем все более нагло.

В очередной раз, не найдя в «гостеприимном» доме чего-нибудь съестного, кроме чая и безвкусного печенья, Юля предложила Артему сходить в кафе.

– Заодно и прогуляемся, а то че тут сидеть, тухнуть?

– Можно и не тухнуть, – потянулся он к девушке, пытаясь обнять. Такое времяпрепровождение ему нравилось, он считал, что Юле тоже.

– Жрать охота, – отстранилась она. – Чего сидишь? Я уже накрасилась, идем!