След лисицы - Марианна Красовская

— А сам Вольский где сейчас?

— Болеет сильно, давно с постели не поднимается. Жена его… помнишь жену? — Рушан, прекрасно знавший о том, что между Листян и Нараном было когда-то, снова лукаво улыбнулся, — всеми делами заведует. Не поверишь, огонь, а не девка! Всю заморскую торговлю к рукам прибрала, да еще пушнину отбила у одной тут… Всех охотников сманила. Знаешь, сначала ее девки научились зверя бить, а потом…

— Довольно, — поднял ладони Наран. — Мне это сейчас без надобности. Ты главное скажи — она еще кохтэ или уже морка? Муж ее за нас будет?

— Муж ее во всем с Лисяной согласен. На нее можешь рассчитывать.

— Ясно. Кто еще в совете княжеском?

— Купцы самые богатые, воевода, разумеется. Несколько уважаемых горожан, большухи — всего не больше трех десятков.

— Я подозреваю, что многие будут против военного союза с кохтэ?

— Не многие, но будут. В пику Вольскому, скорее. Его не все любят. Очень многим он дорогу перешел. Да и сам князь уже давно независимости хочет. Не мальчишка уже к тестю прислушиваться.

— Надо было раньше приезжать.

— На год-другой, возможно. А может, и нет. Тогда у Вольского еще власть была, а сейчас… не знаю. Сам понимаешь, мне не докладываются. Хоть я и начальник городской стражи.

— Все хотел спросить, как удалось тебе?

— Здесь, у моров, все просто: связи решают все. Будь ты хоть самолучшим мастером, а если нет родни среди купцов, мало кто тебя продавать возьмется даже со знаком гильдии. Нет, есть конечно, самородки… Тот же отец Яромира, говорят, такие мечи ковал, что князья годами готовы были ждать, чтобы их купить. Так о чем я… женился удачно.

— Удачно? — прищурился Наран. — Или счастливо?

— И счастливо, и удачно. Жена у меня самая нежная и красивая. А то, что отец ее — сам воевода, это просто везение.

И засмеялся тихо и довольно.

Наран кивнул. Полезно все же иметь своего соглядатая в стане… нет, не врага. Скорее — непредсказуемого союзника.

— Завтра большой прием будет, — прервал его размышления Рушан. — Там Лисяна Матвеевна будет.

Посол пожал плечами. Ну и что теперь? Отчего все считают, что ему есть до этого какое-то дело? Баяр волновался, Дженна намекала на что-то, этот вот теперь. Ну был в юности влюблен, так что с того? Все давно минуло, растворилось в суматохе дней.

Не из тех людей Наран, чтобы вздыхать о несбыточном. Было у него немало женщин, да таких, каких некоторым и не снилось. Одна дарханка чего стоила!

День выдался суматошным. Лисяна Матвеевна знала, что кохтское посольство прибыла в княжеские палаты накануне, но был базарный день, первая весенняя ярмарка, и она никак не могла ее пропустить. Не пойдет сама — так Мраковна гадость какую-нибудь учинит: меха ей подпортит или прилавки перевернет, или еще что придумает. Хитра старая большуха, так и не смогла Лисяна с ней подружиться. Что ж, княгиня бывшая не печатный пряник, всем мила не будешь.

Торговали до ночи, Лисяна сама за прилавок встала. Теперь болело сорванное горло, и даже горячая медовуха с перцем на ночь не спасла. Пришлось заговор даже читать, хоть саму себя Лисяна лечить и не умела.

Приемы княжеские боярыня Вольская не любила еще с тех самых пор, когда на них приходилось быть хозяйкою. Они казались ей напрасной тратой денег и времени, да еще она знала, что никакие важные вопросы там не решаются. На советах княжеских тоже не решаются, туда все приходят для того, чтобы дать уже заранее обговоренный в горницах и порою даже в подклетах ответ. Когда князем был Матвей Всеславович, он держал весь совет в железном кулаке. Против него мог возразить разве что воевода, но тому дозволялось. К нему Вольский и в самом деле прислушивался. Теперь же совет напоминал Лисяне змеиное гнездо, где каждая чешуйчатая тварь искала не пользы для Лисгорода, а собственного богатства. И если большухам Лисяна это прощала: бабы и есть бабы, что с них взять, то на остальных злилась неимоверно.

На прием идти было нужно, такова ее прямая обязанность. Боярыня знала, что там ей будут задавать неприятные вопросы и предлагать подкупы. Матвея, даже немощного и умирающего, боялись и уважали, и голос его в совете многого стоил.

Как же Лисяна от всего этого устала! Пока князь был в силе, она еще верила в справедливость и человеческую честность. Вольский от много свою жену защищал. Но вот уже третий год шел, как все больше и больше дел падали на ее хрупкие плечи. И если с торговлей она не просто справлялась, а преуспевала, то интриги вымотали ее совершенно.

И прием этот ее откровенно пугал. Выбора, впрочем, не было: князь нынешний не чужой ей человек, по кохтским меркам так и вовсе близкий родич. Муж падчерицы. И плевать, что сама падчерица Лисяны едва ли не на десяток лет старше.

— Боярыня, пора бы наряжаться, — напомнила Велеслава своей хозяйке.

Да, Велька и Дарька остались в доме Вольских. Обе хоть и замуж вышли, и деток народили, но хозяйку свою не покинули, прислуживали ей по-прежнему. Да и не служанками были, а скорее уж подружками задушевными да верными помощницами.

— Да, Веля, пора.

Волосы у Лисяны отрасли едва ли не до колен, девки заплели их в две длинные толстые косы. И обрезать бы такую тяжесть, так ведь у моров говорят, что коса – женская краса. И неважно, что замужняя женщина простоволосой может ходить только в собственном доме.

— Красивая ты, Матвеевна, — вздохнула Дарена. — Вот уйдет боярин на тот свет, не будет отбоя от женихов.

— Сдурела? Какие мне женихи? Старая я уже. Три десятка миновало.

Велька с Дареной переглянулись и прыснули дружно. Ага, старая! Волосы черны как ночь, кожа нежна как шелк, а талии тонкой все бабы завидуют!

— Говорят, посол кохтэ — красив очень, — намекнула Велеслава. — Не скучаете по соплеменникам?

Лисяна только глаза закатила. Матвей был еще жив, но его уже почти что похоронили. Она и сама знала, что мужу осталось недолго, но каждому, кто уже делил его наследство, готова была горло перегрызть. Только девкам и прощала, потому что сама давеча плакала, наливки вишневой перебрав, что скоро ей вдовий плат предстоит надеть.

— Что по ним скучать, когда они постоянно глаза мозолят? Вон, Сельва недавно из Бергорода с бумагами приезжала, да и остальные рядом всегда.

Маленькое войско Лисяны давно уже разъехалось. Многие обзавелись семьями, купили дома. Да и то сказать, не нужно боярыне войско. И по обычаям — не положено. Лишь один десяток оставался — и тот охранял Ингвара, которого Матвей учиться давно уж отправил. Сельва вон Ольгу теперь служила, дочек его охраняла. Она единственная из женщин не нашла себе в землях моревских мужа.

— Такие да не такие приехали степняки, — мечтательно вздохнула Дарена. — Посол совсем другой: рыжий, светлоглазый.