Право на магию - Анна Ледова

сидела, отдыхала, а тело оказалось еще более непослушным. Так что в свое общежитие добиралась очень медленно, иногда придерживаясь за деревья. Ночь уже вступила в свои права, и я скорее добиралась на ощупь, чем видела перед собой дорогу. Очередной ствол дерева, принявший на себя мой вес, вдруг покачнулся и произнес знакомым, бросающим в дрожь, голосом:

— Ардина?

Глава 22. Первый поцелуй

Ронард Шентия

— Ардина?

— Ой… ваша свет… лость…

Ронард вышел прогуляться в Разнотравный сад — тот еще не утратил своего осеннего очарования. Близость к природе и одиночество помогали приводить мысли в порядок. Он порядком задержался в Академии. Дела в отделе контроля за магией были важны, но пока не требовали его безотлагательного присутствия.

Во дворце тоже было спокойно, особенно с отъездом наследника. Племянничек не особенно торопился погружаться в учебу, но хотя бы не откалывал номеров, от которых придворные выли в голос последние несколько лет. Охрану он ему организовал грамотную — невидимую и неслышимую — в лучших традициях отдела. И сам приглядывал. До сих пор был неясен выплеск боевой магии в его присутствии, его он почувствовал очень четко — родственная кровь давала о себе знать. На покушение непохоже, особой опасности сам Ронард не чуял, но все слишком уж усердно делали вид, что ничего и не было.

Идея ректора устроить бал, да еще с приглашенными гостями и разными сопутствующими мероприятиями, энтузиазма у Ронарда не вызвала. Скорее, раздражение. Во-первых, как глава попечительского совета, он обязан был присутствовать. То есть, снова задержаться в Академии, невзирая на более важные дела в столице. Во-вторых, безопасность на празднике должен обеспечить опять же он. Другим просто не доверит. А это снова великосветские ужимки, любезности, сплетни, интриги — все то, что он так ненавидел во дворце.

Любовался звездным небом в саду, пока краем глаза не заметил маленькую фигурку, крадущуюся в ночи. Передвигалась она довольно неуверенно, то и дело натыкаясь на деревья, но и темень уже была хоть глаз выколи. Ох, эти студенты. Хоть бы световой шарик какой сотворила, ноги же переломает. Наконец, неверная траектория вывела прямо на самого Ронарда.

Фигурка ойкнула, обхватив Ронарда за талию и удерживая равновесие. В блеклом лунном свете он все же узнал черты. Ардина, странная, невообразимая девушка из приюта. Как он был зол на себя! Такая естественная, такая живая, и такое разочарование. Пытаясь выкинуть из головы эти светло-серые глаза и серебряные локоны, все твердил себе — забудь, чего привязался, у нее своя судьба. Увы, не самая удачная.

Но она вновь его удивила. Око Мириты, персональное, за два дня? Редчайший артефакт, сделанный, простите, из отходов и палочек? Мэтр Эрдис подтвердил, что у девушки необычный и очень сильный дар, еще до конца не изученный и не раскрытый. Это было удивительно — при почти отсутствующей-то магии. Но затем студентка удивила его еще сильнее, просто подарив ценнейший предмет.

Он долго вглядывался в ее лицо — в тот момент как никогда волевое и непреклонное — и понял, что она не отступит. И что слов на ветер не бросает, подарок — значит, подарок и никак иначе. Ронард сразу понял, что за этой скромностью и внешней слабостью скрывается несгибаемый характер. Характер и принципы Ронард уважал.

Но сейчас от этой скромности и боязливости не осталось и следа.

— Ой… ваша свет… лость…

Глаза у девушки блестели, широкая искренняя улыбка осветила ее лицо, обозначая глубокие ямочки на щеках. Ронард отметил, что и без того светлая кожа в лунном свете казалась особенно бледной, зато на щеках играл лихорадочный румянец.

— Ардина, Вы хорошо себя чувствуете?

Улыбка засияла еще шире.

— Прекрасно! Лучше всех! Ах, господин ваша светлость, здесь так все замечательно!

— Вы не больны? — Ронард создал магией рассеянный свет над их головами и придирчиво изучил непривычно раскрепощенную и веселую студентку. Вдруг обнаружил, что до сих пор удерживает девушку за плечи, а та так и держится за его талию. Но отпускать тонкую фигурку не хотелось.

— О нет, что Вы! Мне было так холодно, но мне дали чудесное лекарство! — затараторила она. — Ах, господин Шентия, Вы даже не представляете, как мне нравится здесь, в Академии! Все очень добрые, ну или почти все, и у меня проснулся дар, настоящий!

— Ардина, я снова хочу поговорить с Вами об этом. Ваш подарок, он чересчур…

— Нет! Да я Вам этих ок… оков… очей сто штук сделаю! Вы не понимаете… Вы сделали для меня гораздо больше… Ах, господин Шентия, вы такой… такой… можно я Вас поцелую?

И прежде, чем Ронард успел что-то ответить, Ардина приподнялась на цыпочки и мягкие губы звонко чмокнули его в самый уголок рта. Девушка явно целилась в щеку, но Ронард в тот момент повернул голову, и замер. Девушка тоже замерла, обескураженная результатом, широко распахнув глаза. От ее волос пахло лавандовым шампунем, а от кожи чем-то неуловимым, тонким, будоражащим. Вечность прошла прежде чем Ронард, удерживая этот взгляд и боясь спугнуть момент, мягко накрыл нежные губы своими.

Секунда за секундой он осторожно ласкал эти губы, медленно, по миллиметру изучая их, пока они наконец не приоткрылись в легком придыхании. И другой, совсем не характерный для юных девушек аромат, вдруг расставил все на свои места.

— Ардина, Вы что… пьяны?

22.2. М-мм, коньячок

— Ардина, Вы что… пьяны?

Прикрытые веки вновь изумленно распахнулись.

— Ваша светлость!.. — девушка возмущенно замотала головой. — Я не пью! Вообще никогда не пробовала! Я знаю, какие от вина люди бывают, у нас вот настоятельница очень любила, я даже знаю, где у нее настойки хранились, я сама к ней в кабинет часто лазила… ой… но я никогда, поверьте! Почему Вы так подумали обо мне?

Возмущение было вполне искренним, но когда-то, очень давно, сам Ронард, как и любой попавшийся с поличным подросток, умел разыгрывать целые спектакли об оскорбленной добродетели.

— Ты знаешь, что употребление алкоголя в Академии строжайше запрещено? Как ты пронесла вино через ворота? Кто тебе помог?

Ронард по своей следовательской привычке с напором стал забрасывать вопросами. Ардина от испуга сделала шаг назад, подбородок стал подрагивать. Она лишь беззвучно качала головой, будто не веря собственным ушам. Ронард подался к ней, нависая сверху, как вдруг снова его захлестнули чужие эмоции — затуманенные испуг, недоумение, возмущение. И в эту же секунду понял — не врет.

Пошатывается, глаза блестят, щеки красные — но не пила. По крайней мере, сама