Самая страшная книга. Чертовы пальцы - Дмитрий Тихонов
Шрифт:
Интервал:
Машина остановилась, и только теперь, когда свет фар упал на измятый автомобиль в кювете, Таня сообразила, что к чему.
– Выходим! – скомандовал Лицедей.
Снаружи было мерзко, в холодном воздухе висела изморось, такая, которая хуже любого, даже самого сильного, дождя. Лучи фонарей разрезали ночь, заплясали на блестящем асфальте, стволах деревьев по обе стороны трассы. Таня тоже зажгла выданный фонарь, хотя с выключателем и пришлось повозиться.
– Э! Мы ж здесь были! – сказал Молот. – Вон там ты блевал, начальник.
– Точно, – откликнулся Лицедей, напряженно вглядываясь в мрачную стену леса. – Почти неделю назад. Именно здесь. Так она мне сказала тогда. Ладно, давайте спустимся вниз, проверим, как обстоят дела.
Дела обстояли хреново. Это было понятно с первого взгляда. В этом месте на обочине не имелось никаких ограждений, поэтому «шестерка» вылетела с дорожного полотна на большой скорости, не встретив ни одного препятствия. Кроме дерева, разумеется. Оно остановило ее, хотя само получило повреждения, несовместимые с жизнью – ствол от удара переломился. Передняя половина машины представляла собой сплошное месиво, в котором даже днем пришлось бы разбираться несколько часов. Задняя часть салона выглядела значительно лучше. Таня посветила фонарем сквозь растрескавшееся стекло. Внутри на сиденье лежал без движения связанный по рукам и ногам Вадим Королев.
– Он здесь.
– Твой ученик? – уточнил Серп, подошедший следом.
– Да.
– А мужик-то утек. Пацаненок живой?
– Не знаю.
Таня попыталась открыть дверь, обошла багажник, попробовала с другой стороны – все безрезультатно.
– Заклинило намертво. Может, ты возьмешься?
– Давай, – Серп сунул фонарь в карман плаща и с силой дернул дверь обеими руками. Она не поддалась.
– Нет, – сказала Таня. – Я имела в виду, ножами?
– Ножами не получится, – покачал головой Серп. – Они только с плотью имеют дело. Тут надо грубую силу. Эй, Молоток?
Молот заглянул в окошко, посветил фонарем, потом сказал Тане:
– Отойди, – и легко коснулся ладонью заклинившей двери. Та заскрежетала, сминаемая невидимой, но непреодолимой силой. Выдернув и отбросив ее, Молот бережно вытащил безжизненного, обмякшего мальчика. Положил его на траву, присел рядом, пальцами разорвал толстые веревки, стягивающие все тело, приложил ухо к груди. Половину молочно-белого лица Вадика покрывал огромный синяк, на виске блестела широкая ссадина, грязную спортивную толстовку украшали многочисленные пятна крови.
В тишине Таня слышала стук собственного сердца, казавшийся оглушительным. Лес позади молчал, черный, насупленный, обиженный на тех, кто разбудил его. Лес хотел лишь спать, забыться до следующей весны. Лес знал: забытье – основа жизни.
Молот наконец поднял голову от груди Вадика, ощупал его плечи, ребра, ноги, застыл в мрачной задумчивости.
– Что? – спросила Таня.
– Ничего хорошего, – пробурчал Молот, поднимаясь с колен. – Но пока еще держится. Давай-ка перенесем его к нам в тачанку, а то здесь моментально окоченеет.
– А можно его носить? Я имею в виду повреждения…
– Других вариантов нет, – Молот принялся снимать плащ. – Сейчас соорудим носилки.
Это оказалось не так уж и сложно. Аккуратно ступая, они вдвоем подняли мальчика к машине, положили на заднем сиденье на правый бок. Когда возвращались, их окликнул Лицедей:
– Эй, ребята, быстрее! Наш несравненный чернокнижник набросал нам хлебных крошек.
Он указал лучом на черные в синем свете пятна, покрывавшие траву рядом с отвалившейся водительской дверью. Повел фонарем – еще пятна, настоящая цепочка, уползающая в лес. Кровь. Таня с некоторым удивлением взглянула на шефа борцов с нечистью. От прежнего сутулого утомленного старика остался теперь только потертый кожаный плащ. Лицедей выглядел подтянутым, бодрым, веселым даже, во всех его движениях сейчас скользила почти кошачья грация, приятная глазу, но определенно опасная.
– Пошли, посмотрим, что там, на другом конце этого маршрута, – сказал он своим бойцам, потом повернулся к Тане. – Машину водишь?
– Теоретически.
– Ничего. Сейчас трасса пустая, справишься. Сейчас пока посиди внутри и наружу не высовывайся, что бы ни случилось. Ни в коем случае. Если мы не вернемся через десять минут, заводись, вези парня в город, в больницу. Поняла?
– Да.
– Десять минут.
Молот сунул ей в руку ключи, и странная троица молча ушла в лес. Они скрылись во мраке мгновенно, как брошенные в черную воду камни, не оставив после себя ни шорохов, ни отсветов фонарей. Таня пыталась прислушиваться, но уши уловили только монотонный скрип сосен. Ночь вокруг тонула в пустой осенней тишине, и дорога позади тоже была совершенно пустой. Ни одной машины, ни единого намека на то, что где-то в мире есть еще нормальные, разумные люди, которые радуются солнцу и ветру, которые не верят в магию. Для таких людей, для миллионов обычных, самоуверенных людей все эти события отзовутся лишь статьей в уголовной хронике местной газеты или, возможно, если все кончится плохо, парой шокирующих заголовков в Интернете. Один из великого множества немного загадочных, но незначительных, не особенно интересных несчастных случаев. Вот и все.
Таня вернулась в машину, села на водительское место, посмотрела на Вадика. Приложить ухо к груди мальчика она не решилась – боялась не услышать то, что, по идее, должна была. Обезображенное синяком лицо, перемазанная в крови толстовка, уродливая ссадина на виске. Всего несколько дней назад этот мальчишка умно и легко рассказывал у доски о Великом переселении народов. Таня отвернулась, опустила подбородок на сцепленные пальцы, глядя прямо перед собой, сосредоточившись на времени, что огромным монотонным потоком текло сквозь нее, низвергаясь в бездну. Где-то на дне вяло шевельнулась мысль, что нужно достать и включить мобильник для отсчета тех самых десяти минут, но Таня проигнорировала ее. Вряд ли это имело значение. Она поняла, что проваливается куда-то – то ли в сон, то ли в смерть. Оттуда поднималось безразличие, опутывало ее скользкими щупальцами, сдавливало череп, прижимало к сиденью. Она слышала чьи-то голоса, растворенные в почти незаметном шуме ветра. Безжизненные, ядовитые голоса, похожие на шелест падающих листьев. Они говорили о неудавшейся жизни, о несбывшихся мечтах, о разрушающихся башнях надежд. Голоса знали многое и были правы.
Шумит за окном ветер. Таня в своем классе, сидит за партой, среди других учеников. Дети ей незнакомы, но отчего-то кажутся друзьями. На доске большая, аккуратная надпись мелом: «ТЕМА СОЧИНЕНИЯ – ЧЕРТОВЫ ПАЛЬЦЫ». За учительским столом – худощавый, интеллигентного вида мужчина. Таня не сразу, но узнает его. Изящная бородка, тонкий нос, маленькие очки, свитер с высоким горлом. Клим Грачев в свои лучшие годы, еще никем не гонимый, еще не успевший навлечь вечное проклятие на себя и своих братьев. Сложив пальцы домиком, учитель говорит:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!