📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаСекретные архивы ВЧК-ОГПУ - Борис Сопельняк

Секретные архивы ВЧК-ОГПУ - Борис Сопельняк

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 93
Перейти на страницу:

— Теперь все ясно, — поднялся Ромберг. — До завтра.

—До завтра, — поднялся и Платтен.—Да, чуть не забыл, — хлопнул он себя по лбу, — чтобы не дать пищи газетчикам, с вашей стороны не должно быть никаких финансовых вливаний. Поэтому железнодорожные билеты приобретаю я, причем в установленном порядке и по нормальному тарифу.

Телеграмма, которую Ромберг тут же отправил в Берлин, была требовательно-лаконичной: «Посетивший меня сегодня Фриц Платтен обязался сопровождать вагон до конечного пункта вместе с немецкими представителями. Деньги брать отказался. Поскольку немедленный отъезд русских эмигрантов в наших интересах, я настоятельно рекомендую принять изложенные “Условия”».

Отправив эту телеграмму, барон Ромберг надолго задумался. Он был опытным дипломатом, да и в разведке знал толк, поэтому ему не давала покоя мысль: «Кому я доверился? Кто он такой, этот Платген? Откуда он взялся? Не подстава ли это английской или французской разведок? Почему он помогает большевикам, которых, по большому счету, всех до единого надо поставить к стенке? А может, как раз этого он и добивается? Может, он работает на Временное правительство России? Чтобы это понять, надо разобраться в личности Платтена, надо задать самый популярный у американцев вопрос: “Кто вы, мистер Платтен?” Пошлю-ка я запрос в нашу контрразведку, пусть пороются в своих архивах».

Как оказалось, досье на Платтена в Берлине было, но такое тоненькое, что Ромберг откровенно разочаровался. И все же он узнал, что выдающий себя за лощеного джентльмена господин всего лишь сын столяра-краснодеревщика, что, когда ему надоело делать шкафы, столы и стулья, он ударился в политику. На митингах и демонстрациях задиристому Платтену не было равных: оратор из него получился отменный. Сейчас он — секретарь Социал-демократической партии Швейцарии, а раньше был партийным агитатором латвийской секции РСДРП.

— Та вот где собака зарыта! — воскликнул Ромберг. — Оказывается, он был членом РСДРП, а этой партией руководит не кто иной, как Ленин. Значит, они одного поля ягоды, значит, Платтен тайный большевик. Так, а что он делал в Латвии? Все ясно,—перевернул он еще одну страничку досье, — никакой вы, господин Платтен, не агитатор, а самый настоящий террорист. Да-да, террорист, или, как их тогда называли, боевик, выдающий себя за идейного борца с царизмом. Оказывается, вы поставляли оружие рижским боевикам и организовывали уличные беспорядки, за что вас в 1906-м арестовали. Могли ведь и расстрелять, если бы ваша будущая жена Лина Хаит не внесла пять тысяч рублей и вас не освободили под залог.

А это что за рапорт? — продолжал листать досье Ромберг. — Так-так, негласный агент гамбургской полиции, служивший помощником боцмана на германском торговом судне, сообщает: «На нашем пароходе большая часть матросов сочувствовала борьбе рижских рабочих против царизма. Поэтому они охотно взялись помочь какому-то боевику, который просил спрятать его от русских жандармов. Те не замедлили явиться на борт, перерыли весь пароход от клотика до киля, но боевика не нашли. И лишь когда мы вышли в нейтральные воды, матросы дали условный знак, и на палубе появился негр. Он хорошо говорил по-немецки и назвал себя Фрицем Платгеном. А не нашли его потому, что, пока мы шли в нейтральные воды, он находился в пароходной трубе и висел там на руках».

«На одной руке, — чисто механически уточнил Ромберг, достав справку, подписанную каким-то доктором. — Левая-то рука у него, оказывается, покалечена: неправильно срослась после перелома, вызванного падением со скалы. А это что за справка? О господи, вот бедняга-то, — не удержался от сочувственного восклицания Ромберг. — Помимо всего прочего, он перенес тяжелую форму туберкулеза и у него ампутировано одно легкое. Инвалид, по всем статьям инвалид! А он нисколько не комплексует и ведет активнейший образ жизни.

Нам бы таких людей, да побольше, тогда Германия действительно стала бы владычицей мира. Но где их взять? — вздохнул он и спрятал досье Платтена в сейф.

У Ромберга были свои заботы, а у Платтена — свои. Он метался по городу и искал, у кого бы занять денег на железнодорожные билеты. Партийная касса была пуста, попытки Ленина найти пару тысяч франков результатов не дали. И все же Платтен сумел занять три тысячи франков! На эти деньги он купил билеты в вагон 3-го класса и съестных припасов из расчета на десять дней. По большому счету, Платтену повезло, так как вместо 60 человек, изъявивших желание ехать в Россию, 28 в последний момент отказались. На 32 человек денег хватало, и Платтен облегченно вздохнул.

И вот наступило утро 9 апреля 1917 года. Ромберг свое слово сдержал: в печати об отъезде группы политэмигрантов не было ни слова. Но каким-то странным образом об отъезде Ленина и его сторонников узнала вся русская эмиграция, поэтому на вокзале было самое настоящее столпотворение. Одни пришли с цветами и пели революционные песни. Другие, не скрывая слез, рыдали, будто провожали друзей на верную смерть. Третьи, размахивая палками и грозя кулаками, обзывали отъезжающих изменниками, предателями и врагами России, они колотили по вагону и были готовы выбить стекла.

Наконец, поезд тронулся, и все пассажиры облегченно вздохнули. Лишь один Платген был по-прежнему озабочен и хмуро просматривал какие-то бумаги. Одна из них была крайне неприятна, в ней подтверждалось, что Временное правительство будет относиться к лицам, проезжающим через Германию, как к государственным преступникам и изменникам Родины.

«Если посмотреть правде в глаза, — тягостно размышлял Платтен,—то я везу этих людей прямо в раскрытую пасть тигра. Ну, перетащу я их через три границы, но в России-то, в России они будут совершенно беззащитны: каждого из них могут арестовать по доносу обыкновенного дворника. Вся надежда на то, что в Петрограде найдутся товарищи, которые о них позаботятся, и до поры до времени спрячут в надежном месте».

Когда пересекали швейцарско-германскую границу, Платтен предупредил, что выходить из вагона никому нельзя. А когда нагрянули таможенники, произошел забавный конфуз. Брезгливо копаясь в узлах, подушках и одеялах, которые революционеры везли с собой, таможенники торжествующе выуживали оттуда плитки шоколада, конфеты, мармелад и другие сладости. На робкие протесты они не обращали внимания и, злорадно ухмыляясь, еще и поучали:

— Швейцарские подушки, равно как одеяла, простыни и наволочки, ладно уж, везите, не разоримся. А вот шоколад нельзя! По нашим законам шоколад, конфеты и мармелад—стратегическое сырье, такое же, как, скажем, порох, свинец или бензин. По большому счету, мы должны вас оштрафовать, а то и задержать.

Но на первый раз, так уж и быть, акт составлять не будем и ограничимся конфискацией незадекларированного товара.

И вот, наконец, Германия. В пограничном городке Готмадингене под парами стоял на первый взгляд обычный, но на самом деле без всякого преувеличения поезд особого назначения. Политэмигрантов разместили в вагоне типа «микст», проще говоря, он был наполовину жестким, наполовину мягким. В соответствии с договоренностью три двери были закрыты на ключ. Никаких пломб на них не было. Четвертая была не заперта, но выходить на остановках никто из пассажиров не имел права.

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 93
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?