Секретарь райкома - Виктор Андреянович Неволин

В.Ф. Гаврилов-Подольский. В составе было руководство совнархоза, руководители крупных предприятий, секретари райкомов и горкомов партии.

С основным докладом выступил Н.С. Хрущев, говорил он около двух часов. Вообще он любил доклады делать длинными. Но меня, «туземца», больше интересовало не содержание его речи, поскольку ее можно было прочитать в газете, а манера поведения его на трибуне и реакция в зале. Места в Кремлевском дворце были строго расписаны по делегациям, нам, краю, дали места престижные, поскольку край тогда набирал темпы развития. Появление Хрущева и его соратников весь зал встречал стоя, и минут пять шли громкие аплодисменты, все стояли, пока члены Политбюро и руководство Совмина не рассядутся на местах в президиуме. Я тогда сумел рассмотреть всех руководителей с близкого расстояния.

Совещание шло два дня. Разместили нас в гостинице «Москва», мне достался одноместный номер на седьмом этаже. Все было организовано на высшем уровне, за нами закрепили несколько «Волг», и мы могли поехать куда нужно по делам.

Могли побывать за эти дни во всех отделах ЦК, управлениях Совмина и у любого министра, они принимали вне очереди по всем вопросам. Могли переговорить по междугороднему телефону бесплатно, получить билеты на любые спектакли и концерты Москвы, в Кремле можно было посетить все закрытые для публики хоромы бывших царей и цариц, Алмазный фонд и культурные учреждения – соборы Кремля, в которых тогда никаких служб не было.

В то время Кремлевский дворец съездов еще не был открыт, шло приготовление к открытию к дате рождения В.И. Ленина, и все эти два дня мы работали в старом Кремлевском дворце. Заседание намечалось на десять часов утра, но за полчаса раньше мы должны быть на месте. Вход с внешней стороны в Кремль на пропускном пункте, охраняла милиция, а на входе в Кремлевский дворец наши удостоверения проверяли уже сотрудники КГБ. Причем тщательно сверяли пропуск, паспорт и физиономию.

Я уже говорил, как встречали руководителей партии и правительства. Совещание открыл и в общих чертах сказал несколько слов Хрущев – о явке в том числе. Потом встал в президиуме Фрол Козлов, тогда первым заместитель главы государства, и слово для доклада предоставил Хрущеву, и опять аплодисменты.

Зал внимательно слушал Хрущева, а вот в президиуме люди переговаривались короткими репликами. Хрущев чувствовал себя на трибуне уверенно, однако когда отходил от подготовленного ему текста, то сразу заикался, немного путался. Собственно, на этом совещании ставились конкретные задачи по выполнению решений съезда партии, на котором была принята программа, как догнать и перегнать США по выпуску основной промышленной продукции и в течение ближайших лет заложить основу для перехода к построению коммунистического общества в СССР. И вот еще одна особенность – когда эти решения были изложены в цифрах, расчетах, никто эти цифры не опротестовал ни у нас, ни за рубежом. По физическим показателям они были приемлемы, например, по добыче каменного угля, выплавки стали, по добыче нефти и газу, по производству цемента и заготовке леса и другим показателям, и все это было взято не с потолка, как сегодня утверждают новоявленные «демократы».

На трибуне Хрущев много жестикулировал, отрываясь от текста, вспоминал, что он говорил капиталистам, когда был в Америке, и вспоминал это самодовольно. Когда его спросили в Америке, как он себя чувствует, то он залу и здесь показал два больших пальца, выставив обе руки далеко вперед, сам довольный собою. На его большом лице сиял румянец, рельефно на нем выпирала бородавка. Всех в президиуме развеселила одна его фраза, когда он оторвался от текста и сказал: «Когда не получается спереди, тогда надо действовать сзади». Особое оживление после этой фразы проявил Л. Брежнев, сидевший в первом ряду президиума, видать, воспринял по-своему.

На перерыве выходили в Георгиевский зал немного промять ноги и посмотреть на участников этого грандиозного совещания, ведь здесь собралась вся правящая элита огромной державы. Мы никогда их в лицо не видели, но много слышали. В большом перерыве совещания можно было перекусить в кремлевской столовой, сходить на экскурсию, посмотреть царские покои. В один из обеденных перерывов я пошел на экскурсию по палатам, которые занимал последний царь. И здесь была своего рода пропаганда против царствующей в прошлом особы – богатые, роскошные залы, которые занимала тогда царица, в них она принимала гостей и отдыхала. Показали рояль с клавиатурой из слоновой кости и другие ценности. И в то же время совсем маленький личный кабинет царя, с оббитой кожей мебелью, и скромной приемной его адъютанта. Вот, дескать, работал он мало, а не потому, что по природе своей был скромным человеком. Как всегда, при осмотре вещей у наших людей есть привычка дотрагиваться до предметов, и экскурсовод многим делала замечание. В кабинете царя была пара картин или портретов, уже не помню их содержания. Но кабинет обставлен так скромно, что не подумаешь, что его занимал самодержец великой России.

Кроме помещений, которые занимала царская семья в Кремлевском дворце, нам показывали Грановитую палату и другие помещения, которые сегодня использует власть для приема важных гостей. Там же отдельно находятся и помещения первых русских царей, и комната, где жил Петр I, и те деревянные лавки, на которых принимали иностранные посольства; желоб, по которому шла корреспонденция к царям от «челобитцев». Сохранились и широкие деревянные кровати, где спали царствующие особы. Нам показалось странным, почему эти помещения недоступны для посещения нашим гражданам. Для нас специально был открыт и Мавзолей Ленина, хотя я там много раз уже бывал, но и здесь не отказался посмотреть, уточняя некоторые тонкости его хранения. Но теперь Ленин лежал опять один, без своего соратника Сталина, а Сталин был похоронен у Кремлевской стены, и пока на его могиле памятника не было, только гранитная плита.

В перерывах заседаний я много видел именитых людей и, как дикарь, присматривался к ним. Мне сказал тогда первый секретарь горкома «девятки» Евгений Зубков, что здесь, на совещании, находятся два именитых ученых, которых в печати называли не по фамилии, просто по должности – «теоретик» и «главный конструктор» кораблей, уходящих в космос. Зубков их знал и в перерыве мне их незаметно показал. Они размеренно прохаживались по Георгиевскому залу и о чем-то беседовали. Из-за любопытства я долго за ними наблюдал, и в первый и во второй день встречаясь с ними.

Теоретиком всех космических полетов конца 50-х и начала 60-х годов был В. Келдыш – президент Академии наук СССР. Математик, академик. Мужичок среднего роста, сухопарый, голова вся седая, лицо несвежее. Запомнилась походка – носки