По ту сторону Тьмы. Где-то здесь... - Евгения Владон

как и на протяжении всего их разговора. После чего убрал руки от решётки и отошёл от дверей к центру коридора, тем самым демонстрируя, что их встреча подошла к концу.

— Это твой единственный шанс. Больше подобных и столь щедрых поблажек я тебе не предоставлю.

— Пошёл ты нах, Ник. — прохрипел Вудард, но со своего места так и не сдвинулся. По крайней мере, сейчас.

— Я уже давно там, Кен. Просто решил прихватить и тебя туда вместе с собой за компанию. Если, конечно, захочешь и не зассышь.

Естественно, Кеннет не понимал… пока ещё не понимал, что этот конченный психопат имел в виду. И едва ли хотел узнавать об этом вообще и в принципе.

Но кошачье любопытство всё-таки пересилило здравый разум и все внутренние звоночки. Кен всё же сошёл с места, когда понял, что Ник уже ушёл с этого этажа. Что воцарившаяся здесь тишина и пустота — это доказательство полного отсутствия чёрной, грязной и липкой тени одержимого монстра по имени Николас Хардинг.

Да, он оставил здесь много своих мерзких следов, к которым не рискнёт прикоснуться ни один здравый человек, пребывающий в полном уме и трезвой памяти. Но, в том-то и дело. Кен никогда не считал себя таковым. И, наверное, он единственный, кто вообще и когда-либо готов был рискнуть бросить вызов данному ублюдку.

Он снова порывисто выдохнул, видимо попытавшись усмехнуться. Только на смешок это мало чем походило, скорее на очередной болезненный стон… Стон смертельно израненного зверя, едва ли ясно соображающего от выворачивающей наизнанку и сводящей с ума боли. И да, безумно мечтающего в эти самые мгновения как-то её прекратить — желательно быстро и сразу.

Поэтому он, наверное, особо и не удивился, когда увидел небольшой кусочек лезвия от канцелярского ножа в том самом месте, где его оставил Ник — в качестве спасительно таблетки от происходящего с Кеном кошмара. Оставалось только её принять или не принять. Тот самый пресловутый выбор без выбора.

12

Какое странное… почти безумное ощущение. Ещё секунду назад он ничего не чувствовал, но стоило ему войти в дом, пройтись привычным шагом по холлу, ненадолго заглянуть в центральную гостиную первого этажа и… Его вдруг со страшной силой потянуло позвать кого-нибудь из дежуривших сегодня в имении служанок. Марию или Магдалину. Странно, но сейчас он не мог вспомнить, кто из них по графику находился в это время в доме, хотя раньше он подобными провалами в памяти не страдал.

Да, в сущности, какая на хрен разница? Он просто должен был спросить, как всегда спрашивал по приезду домой, где сейчас Мия. Она здесь? Дома! У себя в спальне или где-то ещё? Потому что сейчас она должна быть здесь. Лежать в их постели и смотреть, как минимум, десятые сны. Ему надо знать это наверняка и точно…

Возможно, кто-то из служанок и находился сейчас в доме. Хотя это неточно. Поскольку никто так и не вышел его встречать, и заодно получить назавтра распоряжения по работе в особняке. Скорей всего, вся основная прислуга попросту спала или разъехалась по своим халупам из-за произошедшего. Может он и сам отдал им данный приказ, когда звонил из аэропорта или больницы… Просто не запомнил. В таком состоянии вообще невозможно что-либо помнить. Вернее, помнить что-то из совершенно не нужных и ничего не значащих для него вещей.

Но он всё равно пошёл в их спальню. Поднялся на второй этаж в их общие комнаты, слушая гулкий стук почти ровных шагов, поглощаемых звенящей тишиной спящего дома. Вроде бы и привычный, но всё равно не такой. Не такой, как раньше. Почти чужой или чуждый. Словно это не он шёл, а кто-то другой… И вовсе не здесь.

Он зажёг свет почти во всём особняке, в том числе и в спальне. Хотя ничего подобного в предыдущие дни никогда не делал. Наверное, где-то на подсознании догадывался, что никого здесь этим не разбудит. И так оно и вышло.

Ему даже не пришлось ничего говорить. Он застыл у входа в комнату и уставился на огромную центральную кровать с декоративным балдахином, аккуратно, буквально под линеечку заправленную дорогим бельём и атласным нежного оливкового цвета покрывалом. Почти кукольная комната, с дотошно продуманным интерьером и совершенной цветовой гаммой как в подобранной сюда мебели, так и в предметах её украшавших. Постельные оттенки, воздушные занавески, ничего наляпистого или раздражающего глаз. Всё на своих местах. Всё там, как и прежде. Как запомнил Ник, когда уходил отсюда в последний раз ещё с раннего утра, перед своим отъёздом в аэропорт.

Кажется, и вправду прошла целая вечность. Ведь это было уже вчера. И ещё вчера Мия спала в этой пастели. Но не сейчас и не сегодня. Сегодня её здесь не было. Её больше нигде не было… Если не считать этого раздражающего ощущения от её ложного присутствия. От идиотской уверенности, что она сейчас выйдет из ванной в одной нижней сорочке, мило (на чистом автомате) ему улыбнётся и спросит, почему он так поздно или… Вернее, почему он так рано вернулся из Лос-Анжелеса?

Но она так и не вышла. А он, как законченный долбоёб, даже шагнул к дверям смежной ванной комнаты и толкнул туда дверь. Включил свет… Снова увидел пустую комнату с идеально наведённым в ней порядком и чистотой…

Что за грёбаная чертовщина?

«Скажи ей это, Ник. Скажи прямо сейчас! Ты же так хочешь это сказать…»

— Не самое ли подходящее время, чтобы проснуться, а, Мия? Ты действительно думаешь, что там тебе намного лучше и безопаснее?

Он опять это произносит? Или действительно думает, что если будет повторять это снова и снова, то это что-то изменит? Что Мия его услышит? И даже ответит? По-настоящему ответит, а не в его отбитом на хрен до полной контузии воображении?

«Да, Ник. Я уверенна на все двести! Мне будет здесь намного лучше… По крайней мере, здесь не будет тебя. А это самое главное.»

Кажется, это больше походило на какую-то заезженную пластинку, причём не самую лучшую в его коллекции. Разве что единственную в своём роде, на которой сохранился голос его жены, и