Ключи от лифта - Мила Иванцова

Лиза сдалась, еще не осознав, на счастье или на беду опять изменила траекторию своей жизни в день, когда ей исполнилось двадцать четыре.

Остаток ночи они праздновали за шикарно накрытым столом, угощая всех, кто подходил поздравить ее, Его, их.

Утром в понедельник Игоря без объяснений перевели из «одиночки» в «обезьянник» – вонючую камеру, пополнив таким образом компанию из трех человек. Соседями оказались двое наколотых парней, один из которых неподвижно сидел на полу возле лавки, а другой – на лавке над ним, ритмично покачиваясь вперед-назад, и нетрезвый избитый мужик, который лежал на лавке у другой стены и неприязненно сканировал новенького мутным взглядом. При слабоватом свете засиженной мухами лампочки под потолком воспоминания о буйстве киевского мая, пронизанного солнцем, ветерком и ароматом сирени, показались миражом.

Прошло полтора дня, как он при невероятных обстоятельствах утратил свободу. Две ночи и один день. Ничего не изменилось к лучшему. Он все-таки надеялся, что Левушка хоть что-то придумает. Или, может, появится хозяин квартиры и захочет посмотреть на злодея. И вот тогда Игорь непременно убедит его, что даже не знает, на каком этаже тот живет, что не имел намерения, не сотворил никакого зла и не собирался… И тот обязательно ему поверит! Махнет рукой, напишет какое-то заявление и заберет виски (и на черта ему столько?!). Правда, стало уже на одну бутылку меньше…

Райотдел субботним вечером не дал пропасть содержимому разбитой бутылки, всем досталось понемногу продегустировать. Общий вывод был – «И ни хрена особенного!» И еще более ироничные и удивленные взгляды и идиотские шуточки посыпались в сторону зарешеченной халабуды, где находился Игорь, пока его не перевели на ночь в «одиночку». Он удивился и даже обрадовался, что не ко вшивым бомжам и к алкашне, как рассказывали парни с работы, которым пришлось вляпаться за драку в клубе. Вот так – даже обрадовался, потому что все относительно, и тут, и на воле.

Словосочетание «на воле», выхваченное сознанием среди прочих слов, из которых складывались его мысли, заставило повести плечами и покрутить шеей, которые словно свело, и опять вернуться к обдумыванию возможных перспектив. Игорь механически зашагал по камере вдоль коридорной стены, собственно, никому не мешая. Но вдруг гневный крик заставил его подпрыгнуть от неожиданности:

– Сядь, падло, не мигай перед глазами! И без тебя тошно!

Мужик с разбитой рожей замахнулся на него здоровенным кулачищем, не поднимаясь с лавки. Два затуманенных парня тоже уставились на него, но через мгновение мизансцена обрела первичное равновесие. Игорь, конечно, мог бы поспорить и даже померяться силой с тем мурлом (тот хоть и был покрепче, но изрядно пьяный), однако целью Игоря было восстановление справедливости в очень конкретном и узком коридоре его дела, а не во всем мире вообще и в этой вонючей камере в частности. Собственно, драка могла уменьшить его шансы на скорое освобождение. Да и испорченный портрет на работе ни к чему. Он уселся на край лавки, отвернувшись от наркоманов, и опять задумался.

Вспомнив о работе, Игорь осознал, что обычно по понедельникам с утра он выходит из дому, идет на парковку, берет машину и отправляется в плотном дорожном потоке через полгорода к офису фирмы, на которую работает уже несколько лет. Контора была довольно перспективной, имела общие планы с иностранцами, и даже мировой экономический кризис не слишком пошатнул ее статус и доходы.

«Господи! А как же теперь на работе?! Хорошо, если за несколько дней разрулится, а вдруг надолго?! Может, попросить разрешения позвонить и наврать шефу о каком-то семейном форс-мажоре? Надо попросить. Пообещать денег, что ли… Йопть! И машину надо было сегодня забирать с СТО! Все в кучу!» – Игорь взлохматил волосы, потер лоб и вдруг ощутил невероятное желание, нет, даже настоятельную потребность, почистить зубы.

Какой-то внутренний, довольно злорадный голос издевался в голове: «Шефу соврать! Машину забрать! Зубы почистить! Придурок! Спасай свою задницу, а то ни шеф, ни машина, ни «Колгейт» тебе еще долго не понадобятся!»

Игорь вздрогнул, встал и направился к двери.

После дня рождения, который стал заодно и обручением, Лиза больше на работу не вышла. Вернувшись к утру домой, она собралась, обняла девчонок, пообещала Ирине и Кире проведывать их, смахнула слезу и спустилась с вещами во двор, где в машине ожидал Он. Лиза уже не думала, правильно ли она поступила, поддавшись моменту, слишком эмоциональному, слишком контрастировавшему с предыдущими неделями горьких и безрадостных заработков, – это случилось. Когда-то, еще в институте, она услышала от старенького преподавателя такую фразу: «Что случилось – то должно было случиться. Не должно было бы – не случилось бы!» Она уж и не помнила, по какому поводу он произнес эту сентенцию (он вообще их любил), но такая философия казалась девушке довольно мудрой и утешительной в тяжелые минуты жизни – все для чего-то человеку нужно. Все нужно пережить и сделать собственные выводы.

По дороге Лиза поймала себя на том, что мысли ее, несмотря на перемены к лучшему, как-то не слишком радостные. Не то чтобы тревожные, а просто вообще не раскрашены эмоциями. Словно она просто перелистнула еще одну страничку своей жизни, как-то буднично приняв смену статуса наемной обслуги на статус желанной женщины, а в близкой перспективе жены богатого мужчины, который вот, рядом, за рулем – радуется, добившись своего, везет ее в родной дом, готов обеспечивать, заботиться, предоставить ей невиданный ранее уровень жизни. Лиза улыбнулась в ответ на Его довольный взгляд, глубоко вздохнула, устроилась поудобней на сиденье и уснула.

Он привез Лизу в свой дом, сказав, что давно мечтал о такой хозяйке. Дом был небедный. Он со старта рассказал Лизе о распорядке своей жизни, о том, что до сих пор нанимал в помощь по хозяйству двух людей – Марию, местную жительницу лет пятидесяти, которая убирала в доме и готовила еду, и Браса, парня лет двадцати, который выполнял обязанности то садовника, то водителя, в зависимости от потребностей хозяина. Женщина приходила, управлялась по хозяйству и возвращалась к своей семье, а водитель-садовник жил в маленьком аккуратном домике для обслуги, пристроенном во дворе возле въезда на их территорию. Он был довольно молчаливым, а когда говорил, заикался, от этого смущался и сердился, потому большую часть времени молча занимался делами. Лиза так и не узнала, было ли имя «Брас» его настоящим именем или таким «ник-неймом», которым нередко прикрывается молодежь.

Дом хозяина был не дворцом, но и не торчал добавленными жилыми этажами на маленьком участке. Он был довольно широким, даже раскидистым, в сравнении с соседними домами, имел один основной этаж, один мансардный и полуподвальное помещение с кухней, кладовкой, сауной и большим гаражом, где жили Его игрушки – машины и мотоцикл.

Иногда в доме бывали гости, иногда оставались ночевать в гостевых комнатах. Тогда прибавлялось работы обслуге, да и Лизе тоже, потому что не такая уж она и госпожа, чтобы только сидеть и опиливать ногти перед телевизором: назвали хозяйкой – надо хозяйничать.