Последние стражи Аарона - Мира Драгович

бы ты поступила, помня, что можешь потерять свою жизнь в любой момент? — любил спрашивать Морган, угадывая ее сомнения. В ответ она только задирала нос, ведь представить себе не могла зло, способное одолеть их. Он смог научить ее многому, но только не страху.

«Если завтра я умру, то позволю себе в эту ночь забыть о том, кто я».

Мириам закружилась вновь и уставилась в темное небо, где вопреки огненному зареву сверкали россыпи звезд. Все вокруг плыло и пело. И только один взгляд пьянил ее больше, чем эта ночь.

Кто-то снова подбросил в костер хворосту и тот выбросил на поляну множество огненных искр. Девушки с визгом рассыпались по сторонам. Громкий, но очень приятный мужской голос присоединился к вороху звуков, завязавшись в песню. Мириам заметила, что ее затягивает в хоровод, и чья-то чужая рука чуть было не поймала ее, но она увернулась и быстро побежала к Моргану, хохоча набегу. Она ловко выхватила из его пальцев флягу и сделала большой глоток крепкой, обжигающей нутро настойки. Он засмеялся.

«Да, пожалуй, да, — подумала Мириам, потянув его за собой. — Для меня нет ничего чудеснее этого смеха».

Их пальцы крепко сцепились, но заглянуть ему в лицо она не смела. Толпа захватила их — какая-то девушка ухватилась за край куртки Моргана. Вокруг костра стягивались круги, новые и новые. К мужскому голосу присоединился звон женских. В музыкальный хор ворвалась пронзительная лютня. Кто-то споткнулся, упал и разорвал цепь. Девушки, куда более похожие на нимф, потянулись следом и захохотали. Морган же ухватил Мириам за плечи и уберег от падения. Теперь у нее не вышло спрятать от него взгялд.

— Танцуй, Мири, — повторил он, а в его темных глазах отражался огонь. — Танцуй, пока играет музыка!

Он был счастлив — живой, настоящий, не спрятанный за громким именем и важным титулом. Мириам улыбнулась, желая пригладить ладонью его буйные волосы, но переплетенных пальцев ей было достаточно. Она и не хотела большего, опасаясь испортить ночь избытками неосторожных прикосновений.

Теперь же, сидя на берегу, девушка перебирала эти яркие воспоминания по крупицам. Думала от чего убежала, оказавшись недостаточно смелой.

Гаудана то и дело закрывала лицо руками. Ее плечи были опущены, и вся она сжималась словно побитая. Морган говорил с ней тихо. Мириам не слышала ни слова. Схватив очередной камушек, она швырнула его в море со всей злостью, на которую была способна. Ей надоело ждать. Ей надоело коситься на женщину, которую она искренне опасалась.

Когда Морган наконец подошел к ней, Мириам презрительно хмыкнула. Что, впрочем, рассмешило его. Пришлось хмыкнуть еще раз, но уже от возмущения. Она оглянулась, только теперь позволив себе сделать это открыто. Черноволосая женщина в карминовой накидке все еще стояла чуть поодаль и смотрела на них.

— У меня от нее мурашки по коже, — прошипела девушка, поспевая вслед за Морганом.

Они вместе перевернули лодку, он бросил в нее сумки и вытолкнул в море так, чтобы она не цепляла дно. Зайдя в воду по колено, он обернулся — Мириам все топталась на берегу. Мочить в море новые высокие сапожки ей было жаль, но она не хотела в этом признаваться. Теперь хмыкнул Морган, вернулся за ней и молча подхватил на руки. Девушка вскрикнула, потеряв опору под ногами, и прижалась к нему возможно больше, чем следовало, обхватив за шею. В тот же миг по ее спине побежали самые настоящие, не выдуманные из-за присутствия Гауданы, мурашки.

Если взгляд имел силу удара, то из Мириам непременно бы выбило дух — взгляд ведьмы, стоящей на берегу, оказался таким тяжелым, что девушка едва не запаниковала.

«Ох, нет. Нет, нет. Тебе лорд Бранд не достанется, лесная ведьма», — мысленно решила она.

Морган усадил Мириам в лодку и сам перебрался через бортик.

— Порой чьи-то ожидания бывают бесчеловечнее поступков, — вдруг обронил он.

Мириам не поняла о ком идет речь — о женщине, оставшейся на берегу, или же о юноше, которому накануне он разбил лицо.

— И что следует делать с такими ожиданиями? Презирать их? Отвергать? Но отчего в таком случае появляется чувство вины?

Морган освободил собственные сапоги от закравшейся морской воды, и принялся устраивать весла в уключины, но все поглядывал на берег. Мириам удивляла его способность пускаться в глубокие размышления в самый неподходящий момент. Но именно так он имел привычку приводить мысли в порядок.

— Они мешают идти по собственному пути, затуманивают разум и не дают отделить истинное от ложного.

— Ты спрашивал, что я думаю о семье Таррен? — напомнила Мириам, решив приладить второе весло. — А я спрошу тебя, почему мы должны проминаться под бесчеловечные ожидания и измерять себя ими? Ты ведь все решил, и спрашиваешь только оттого, что тебе интересны мои мысли. Давай уберемся поскорее! Боюсь, что та женщина прожжет дыру в моей спине. Вот, что для меня сейчас истина.

— Я люблю твою проницательность, Мириам. Но Гаудана не причинит тебя вреда, — пообещал Морган, выпрямив плечи, и тут же навалился на весла. — Пока она довольствуется лишь мной.

«Сбереги себя, — мысленно откликнулась девушка, опознав в порыве этих слов самую настоящую молитву. — Пусть это будет моим бесчеловечным ожиданием».

Он улыбнулся, будто невзначай подслушал ее мысли, а она снова подумала, что не видела ничего прекраснее его редкой и такой теплой улыбки.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ЗАЖЕННОЕ ПЛАМЯ

Королевский дворец, Дагмер

Ивен дышал тяжело и тревожно. Он едва затушил лампу, сел на мягкую постель с нелепым балдахином, как дыхание, восстановленное с таким трудом, снова сбилось. Это были не его покои. Не келья в монастыре, но и не чертог короля. В кромешной, незнакомой ему темноте всё, окружавшее его теперь, только внушало изнуряющее беспокойство.

Лорд Морган поселил Ивэна в полупустом крыле огромного замка, находившегося в его полном распоряжении. Наказав отправляться ко сну, дядя покинул его, как и Мириам, к щебетанию которой он, неожиданно для себя, успел привязаться.

Молоденькая служанка, присланная наполнить ванну, разбила кувшин едва взглянув на Ивэна, охнула и вдруг заплакала. Он бросился помогать ей собирать глиняные черепки, но она отшатнулась.

— Полно! Разве это последний кувшин в замке? Почему ты плачешь, милая девушка? — едва слышно прошептал Ивэн, стараясь не смутить служанку еще больше.

— Я не плачу над кувшином, Ваше Высочество, — робко ответила она. — Мне вдруг представилось, что передо мной призрак. Но плачу я от радости… Храни Создатель вас и душу вашего покойного отца!

То, как она обратилась к нему, непривычно резало слух. Но